Власовщина. РОА: белые пятна.

Филатов Виктор Иванович

Где спектакль – с Сунем или с Ульрихом?

Вот как характеризует Власова находившийся рядом в тот трагический волховский период начальник политотдела штаба 2-й Ударной армии Иван Андреевич Фомичев:

„В марте и апреле 1942 года Власов находился в расположении войск нашей 2-й Ударной армии. Мне неоднократно приходилось встречаться с ним, сопровождать его в соединения войск армии. Как командир Власов производил впечатление грамотного, волевого, требовательного, не трусившего в сложной обстановке. Однажды в блиндаж, в котором Власов проводил совещание командиров соединений, попал крупный снаряд, частично разрушивший его потолок и стену. Некоторые командиры пытались сбежать, но Власов вернул их и продолжил совещание…“

А вот последняя радиограмма за подписью Власова:

„№ 115 23.6.42 23.35.

Нач. ГШКА. Начальнику штаба фронта.

Бой на КП штаба армии отм.43,3 (2804-Б). Помощь необходима.

Власов“.

Вообще-то

текст больше похож и на шифровку в том числе, например: „КП пуст – ухожу, как условились. Не забудьте о помощи, которая была обещана…“ А что эта радиограмма значит, если ее текст перевести на житейский язык? Власов вызвал огонь на себя, как это делают все разведчики, когда их настигает погоня, и сообщил точные координаты местонахождения своего командного пункта для нанесения бомбового удара нашей авиацией. Речь здесь не идет о самоубийстве. Речь здесь идет о том, что генерал Власов был мужественный и отважный человек, и малодушие никак не могло быть мотивом сдачи его в плен. В протоколе самого первого допроса Власова немцами есть замечание: Власов производит „впечатление сильной и прямой личности. Его суждения спокойны и взвешенных“. Но все по порядку…

А это из какой „автобиографии“? В 1962 году генерал-майор Е. Фоминых, бывший командир 25-го танкового корпуса, которому в мае 1945 года была поставлена задача повернуть от Берлина и двинуться в направлении Праги, рассказывал, что уже в ходе марша был передан приказ советского штаба фронта о выведении корпуса из оперативного подчинения армии для блокирования РОА… Короче, вот как Фоминых вспоминал в 1962 году в „Известиях“ один из эпизодов „пленения“ Власова.

…Власов был доставлен в 25-й танковый корпус. „Я и начальник политотдела П. М. Елисеев с любопытством разглядывали приближавшегося к нам в сопровождении комбата капитана Якушева высокого сутулого генерала в очках, без головного убора, в легком, стального цвета плаще. Так вот каков этот выродок!

– Как прикажете считать, – высокомерно, подергивая левой бровью, начал Власов. – Я у вас в плену или вы в плену у американцев? На каком основании вы меня задержали?

– Уточним вашу личность. Кто вы? Какие при вас документы? – осадил я его.

– Я – Власов. Власов сорвал с себя плащ и бросил его на спинку стула. Странная форма цвета хаки. Без погон. На брюках малиновые шелковые лампасы“.

Дальше происходит совершенно невероятное. Вот как описывает это Фоминых:

„Трясущимися руками, спеша и не попадая во внутренний карман кителя, он [22] достал удостоверение личности [23] . Знакомые подписи удостоверяют, что перед нами бывший командующий 2-й Ударной армии Ленинградского фронта“ [24] .

„Трясущимися руками“ – почему? От радости? Катусев и Оппоков сообщают еще более поразительные подробности. Оказывается, у всего „власовского ядра“ много времени уходило „на обдумывание ходов возможного возвращения в преданное ими общество“ [25] . Шатов, к примеру, добровольно переходя на службу к оккупантам, на всякий случай (?) припрятал в „надежном месте“ билет члена ВКП(б), что не помешало ему затем активно „состоять“ в антикоммунистической „партии“. Ну а Власов, тоже на всякий случай (?) почти всю войну держал при себе советскую партийную книжицу [26] и расчетную книжку начальствующего состава Красной Армии? Из какой это "автобиографии“? Западные исследователи "исторического феномена“, как выразился И. Хоффманн о Власове в письме в "Военно-исторический журнал“ после того, как мы опубликовали первое исследование Катусева и Оппокова "Иуды“ (в то время я был главным редактором "ВИЖ“), поступают просто – для них этих фактов просто не существует. Наши же исследователи чаще всего наличие партийных билетов при Власове и Шатове ставят им в строку – "лицемеры“, "хамелеоны“ и "двурушники“.

22

[22] Власов

23

[23] советского генерала. – В.Ф.

24

[24] Волховского фронта. – В.Ф.

25

[25] в СССР. – В.Ф.

26

[26] партбилет. – В.Ф.

А почему бы партийный билет, который Власов пронес буквально у сердца все годы, находясь среди немцев, не "прочитать" так: "Я, Власов, никогда не изменял линии партии, никогда не уклонялся от генеральной линии партии: ни в 30-е – в битве с троцкистами, ни в 40-е – в битве

с фашистами"? Надо знать, что такое был партийный билет для людей того героического времени. Все успехи свои личные и Родины в целом они справедливо связывали непременно с партией. Лишиться партийного билета для настоящего партийца было личной трагедией, катастрофой. Куда смотрело ГРУ, когда инструктировало в последний раз Власова? ГРУ смотрело правильно. Очень хорош был бы Власов, заявись он к немцам без партбилета. Власов без партбилета у немцев – это не Власов из ГРУ. Вся игра строилась на открытости, на откровенности, на честности и искренности со стороны Власова. Но и потом Власов не "выбросил на помойку" свой партбилет, хотя по логике он должен был именно так поступить с "ненавистными корочками", символом Сталина-Ленина и пр. Генерал Лукин – герой плена и обличитель потом Власова – так и поступил. В партию его в 1946 году принимали заново. Власова принимать в партию в 1946 году не требовалось, нужно было бы только проставить в партбилете членские взносы за все время отсутствия в своей партийной организации. Не выбросил-таки, сработало сокровенное. Партбилет был для генерала Власова той самой потаенной ниточкой, которая связывала его с Родиной. Партбилет был для генерала Власова талисманом-хранителем, ладанкой у сердца. Другого объяснения просто не существует.

А почему бы удостоверение личности генерала, которое Власов пронес с собой все годы, находясь у немцев, не прочитать так: "Я, Власов, рано или поздно вернусь в свою родную армию. Мне не потребуется выписывать новые документы. Когда я встречу первого нашего, я с радостью и гордостью предъявлю ему свои документы, свое удостоверение личности советского генерала". Да, верно, удостоверение генерала Власову нужно было для того, чтобы доказать немцам, что именно он тот самый генерал Власов. Но потом-то он и удостоверение, по логике вещей, должен был выбросить на помойку. Он бы и выбросил его, как выбрасывали их все генералы в тех обстоятельствах. Но он бы тогда не был человеком из ГРУ – советским генералом.

И уже совсем как в кино о "подвиге разведчика" рассказана история о его жене. Женами Андрея Андреевича бог не обидел. Первая была из родной деревни Ломакино Анна – Анна Михайловна Воронина, учительница. Потом: Агнесса – Агнесса Павловна Подмозенко, из Гжатска, врач; Аделька – Адель Биленберг, немка, вдова эсэсовца, на которой он женился в 1944 году с благословения самого Гиммлера, – это все официальные, так сказать, законные. Но вот потребовалось Власову в 1945 году заполнить анкету арестованного, и в графе "жена" он пишет:

"Анна Михайловна Власова, девичья фамилия Воронина". Почему? Кроме Анны Михайловны, все остальные – "служебные", "ради дела"? Как с этим у остальных одиннадцати? У Жиленкова, например, в графе про жену записана не Елена Вячеславовна Жиленкова-Литвина – первая жена, а некая Зоя Борисовна Веселовская. Малышкин вписал в анкету не Анну Ивановну, свою первую жену, а другую женщину… У большинства же в основном так: "Где находится, не знает". И не только про первую жену, но и про мать, отца, детей, родных и близких. Это что за игры? Или все затеяно для того, чтобы, когда мужья и сыновья вернутся, соседи не догадались ни о чем? И не появилось бы лишних "информаторов и летописцев"?

О том, что немцы "крючок" ГРУ под условным названием "Волков" в Китае заглотили, подтверждает и дневниковая запись одного из них, представителя немецкого штаба Сергея Фрелиха: "В Китае большевистское мировоззрение Власова испытывает первое потрясение. Соприкоснувшись с некоммунистической страной, он увидел лживость советской политики, которая, с одной стороны, поддерживала националистов Чан Кайши против японцев, но, с другой стороны – пыталась ободрять коммунистов Китая. Таким образом, миссия Власова, помимо официальной задачи: помогать Чан Кайши в обучении и формировании его армии, – имела и тайное задание, а именно: создать предпосылки для победы коммунистов в Китае". Программа-минимум: создать у немцев впечатление, будто "большевистское мировоззрение Власова испытывает первое потрясение", – Главным разведывательным управлением была выполнена. Теперь можно было переходить и к выполнению программы-максимум – Власов в Берлине.

А пока… Сразу после командировки в Китай Власова бросают снова в тот же Киевский особый военный округ на должность командира 99-й стрелковой дивизии 17-го стрелкового корпуса 6-й армии. Где бы, вы думали, дислоцировалась 99-я стрелковая дивизия? В только что взятом в ходе воссоединения Западной Украины с УССР городе Перемышль. Был польский Пшемысль, а стал украинский Перемышль. С запада, юга и севера – только немецкие дивизии, оккупировавшие в сентябре 1939 года Польшу. По сути дела – заграница, немцы буквально через дорогу, встречи с ними у командования дивизии ежедневные. В свое время даже совместный парад войск провели с немцами. Случайно? Ни в коем случае. Все развивается по "легенде" ГРУ. Ситуация совершенно управляемая. В Токио, откуда исходила вся опасность для СССР с Востока, крепко сидел Зорге, в Берлине, откуда исходила смертельная опасность для СССР с Запада, пока не было никого. Вторая мировая война набирала обороты. В Берлине должны были быть свои глаза и уши. В Берлине должен был быть Власов, вхожий в высшие эшелоны власти.