Власть без славы. Книга 2
Шрифт:
Джон Уэст позвонил по телефону Уолшу и набросился на него с яростной бранью. Уолш, больше всего беспокоясь о том, как бы не потерять свою тысячу фунтов, посоветовал Джону Уэсту повидаться с Сомертоном.
Вскоре Джон Уэст появился в небольшом, очень просто обставленном кабинете Джока Сомертона.
Сомертон сделал вид, будто очень занят. Это был невысокий, весьма плотный мужчина лет сорока пяти, с бычьей шеей, покатыми плечами и широкой грудью.
— Садитесь, — бросил Сомертон, не поднимая глаз.
Джон Уэст, несколько смущенный таким небрежным приемом, опустился на стул.
Сомертон
— Меня зовут Уэст, Джон Уэст. Я…
— Чем могу служить, мистер Уэст?
— Я хочу поговорить с вами о деле Джеспера.
Сомертон, не оборачиваясь, протянул руку, взял с полки книгу в кожаном переплете и принялся листать ее.
— Джеспер, Джеспер… — бормотал он. — На «Д» такого нет. Должно быть, вы ошиблись, мистер Уэст. В описке членов нашего профсоюза такой не числится.
— Вы знаете, о ком я говорю, — об отце Джеспере.
— Ах, об отце Джеспере! — Сомертон говорил хрипловатым басом, с чуть заметным шотландским акцентом. Лицо его было непроницаемо, но Джон Уэст чувствовал, что он насмехается над ним. — Теперь припоминаю. Видите ли, отделение нашего профсоюза в штате Виктория не намерено вмешиваться в это дело.
— Мне случайно стало известно, что только благодаря вампрофсоюз изменил свое отношение к отцу Джесперу.
— На последнем ежегодном съезде я действительно настаивал, чтобы наш профсоюз не обременял себя этим делом. По-моему, со стороны членов профсоюза было бы просто глупо бороться за то, что ни им, ни рабочему движению не может принести никакой пользы.
— Тут дело в принципе. Джесперу вынесли приговор без суда. Суд присяжных — один из пунктов хартии вольностей.
— Уж кому-кому, а вам с архиепископом Мэлоном не следовало бы ссылаться на хартию вольностей. Католическая церковь противилась ей изо всех сил.
Джон Уэст начинал не на шутку злиться. — Вы поддерживаете Хьюза, который преследует отца Джеспера, потому что ненавидите католическую церковь. Я все про вас знаю.
Джок Сомертон считал, что католическая церковь бич человечества, а архиепископ Мэлон такой же опасный врат рабочих, как и крупнейшие капиталисты. По его мнению, Мэлон боролся против всеобщей воинской повинности потому, что был не только сторонником ирландцев, но, в соответствии с политикой Ватикана, и сторонником немцев.
— Я вовсе не поддерживаю Хьюза, — невозмутимо ответил Сомертон, — я просто-напросто возражаю против вмешательства католической церкви в дела и политику профсоюзов.
— Я никогда не вмешивался в профсоюзные дела, но часто оказывал помощь профсоюзам, в том числе и вашему.
— Наш профсоюз никогда больше не примет вашей помощи.
— Много вы знаете! Уолш и Центральный исполнительный комитет готовы были помочь Джесперу по моей просьбе.
— Насколько я знаю Тома Уолша, ему, наверно, пообещали хорошо заплатить за это… гм… сотрудничество.
— Уолш поддержал бы Джеспера из принципа — он, если хотите знать, не менее принципиален, чем вы.
— Он только притворяется принципиальным. Он принципиален на словах, потому что
— Ну, ну, поосторожнее!
— И заплатил ему за это не кто иной, как вы, мистер Уэст.
Джон Уэст метнул на Сомертона острый, как рапира, взгляд. Сталкиваясь с борьбой различных сил внутри лейбористской партии, он совершенно терялся. При помощи какого-то необыкновенного чутья он использовал в своих интересах многих лейбористских деятелей, но не понимал движения в целом и никогда не сумел бы понять. Сомертон был для него загадкой, как Эштон, Тэргуд и многие другие. Он не видел разницы между ними; он был не способен разобраться в политических и социальных факторах, оказывавших на них влияние. Он знал, что одних можно купить, а других запугать, но никак не мог понять, почему многих нельзя ни купить, ни запугать. Профсоюзные лидеры были для него еще менее понятны, чем политические деятели. Насколько он понимал, Уолш принадлежал к тому же типу, что и Боб Скотт, который прикидывался ярым социалистом, чтобы обеспечить себе голоса на выборах, но не мог устоять перед взяткой; но вот Сомертон отстаивал то же, что и Боб, а его нельзя ни подкупить, ни запугать. Джон Уэст приписывал это тому, что Сомертон — враг католиков, но дело, конечно, было не только в этом.
Сомертон был последним из профсоюзных лидеров времен «Индустриальных рабочих мира». Организация ИРМ просуществовала достаточно долго, чтобы изменить положение в австралийских профсоюзах. Ее идеи, основанные на классовом сознании, ее энергия и боевой дух проложили дорогу партии более оснащенных теоретически и лучше организованных коммунистов, которые появились в следующем десятилетии.
Влияние Джона Уэста на профсоюзное движение уже шло на убыль. Он объяснял это тем, что не мог оказывать на профсоюзные выборы такого влияния, как на выдвижение лейбористских кандидатов в парламент. Но он утешал себя мыслью, что в конце концов профсоюзы не имеют решающего значения для его планов.
Но Сомертон привел его в ярость. — А знаете ли вы, — злобно закричал Джон Уэст, — что отделение профсоюза в штате Виктория — ваше отделение — до сих пор не отдало мне тысячу фунтов из тех трех тысяч, которые я дал ему взаймы во время стачки?
— Знаю, но срок платежа еще не наступил. Вы получите ваши деньги. Если б я был секретарем во время стачки, союз не взял бы у вас взаймы. Из-за ваших ссуд и советов, на какую лошадь ставить, многие профсоюзы и профсоюзные лидеры влезли в долги. Я на скачках не играю, и теперь наш профсоюз отлично обойдется без ваших денег.
— Банки не станут ссужать вас деньгами во время стачек.
— Обойдемся и без ссуд.
— Я еще припомню это и вам и Блеквуду.
— Перси Блеквуд разъезжает по стране. И рабочие очень оберегают Перси.
— Ничего, я его найду. Я выкину его из парламента! Во всяком случае, если пароход с Джеспером отойдет не из Мельбурна, а из любого другого порта, ни один член профсоюза не станет работать на нем.
— Я слышал, что пароход отправится именно из Мельбурна.