Власть без славы
Шрифт:
Мое сердце трепетало от счастья. Увидеть меня… Откуда же было мне знать, что император потому и едет в Англию, что ведет войну с Францией и нуждается в поддержке моего отца?! Он согласился на помолвку, хотя о браке, может, вообще не думал.
Я тогда еще не знала, что взрослые способны говорить одно, а думать совсем другое. А потому не сомневалась, что меня любит сам великий император и что, когда я подрасту и выйду за него замуж, мы обязательно будем счастливы. Будущее казалось мне безоблачным. На этом фоне я представляла себе французского короля чудовищем с длинным крючковатым носом, коварно обманувшим
Наступил долгожданный день. Император прибыл в Англию. Мне исполнилось шесть лет и четыре месяца, когда произошло это величайшее событие. Чтобы как следует подготовиться к встрече, мы сразу переехали в Гринвич. Во дворце все были необычайно возбуждены.
Графиня Солсбери наставляла меня: ни в коем случае не начинать разговор первой – ждать, пока ко мне обратятся; повторить все, что я играю на спинете – император может попросить поиграть для него; хоть я и хорошо танцую, но надо еще и еще поупражняться, чтобы затмить всех. Но главное, говорила графиня, – показать ему, а император – человек серьезный, – что я много знаю и хорошо образованна. Потом графиня долго обсуждала с портнихой, какое на мне должно быть платье.
Однако император все не приезжал. Мне уже начинало надоедать это бесконечное ожидание.
Графиня терпеливо объясняла:
– Его не отпускает король, Ваше Высочество. Поскольку император в своей стране – то же, что ваш отец – здесь, ему должны быть оказаны соответствующие почести. Кроме того, двум монархам о многом надо поговорить. И хотя император безусловно мечтает увидеть свою невесту, он вынужден соблюдать этикет – присутствовать на всех пиршествах, театрализованных зрелищах и турнирах, которые король устраивает в его честь. Надеюсь, теперь вам понятно, почему он задерживается?
Из Лондона приезжали придворные с рассказами о торжественной встрече. На улицах были протянуты два стяга – на одном были изображены два монарха в дружеском объятии, на другом – нарисован Бог на фоне прекрасного английского пейзажа, держащий свиток с евангельским изречением: «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими». Король и королева в окружении свиты выехали на лошадях навстречу императору. Улицы были запружены народом, а мэр с олдермэрами от имени Лондона приветствовал почетных гостей.
А потом были пиршества во дворце, театральные зрелища, в которых высмеивались Франциск и коварные французы.
Императора же, как потом выяснилось, вовсе не интересовали пародии на французов и бесчисленные пиры, – он хотел приватно побеседовать с отцом. Короче говоря, император приехал за тем, чтобы убедить отца объявить войну Франции, и в обмен на это соглашался на помолвку.
– Император – очень серьезный молодой человек, – говорила графиня, – для него главное – дипломатические переговоры, но король решил показать ему, как он встречает настоящих друзей.
Наконец, в Гринвич приехала моя мать. Полная радужных надежд, она воскликнула:
– Все идет хорошо. Они с отцом пришли к соглашению и скоро будут здесь! Если бы ты знала, как я мечтаю о том, чтобы сын моей любимой сестры и моя любимая дочь стали мужем и женой!
Затем она приказала в оставшееся время еще раз
И вот мы вышли на берег встречать идущую по реке баржу. Я была в таком красивом платье, какого у меня больше уже не было никогда в жизни, и моя мать держала меня за руку. До нас доносились приветственные возгласы местных жителей и звуки музыки.
– Потерпи, дитя мое, скоро он будет здесь, – сказала королева, глядя в ту сторону, откуда должна была показаться королевская баржа.
Наконец я увидела его. Он стоял рядом с отцом, и контраст между ними был так велик, что я сначала оторопела. Отец сиял золотом и бриллиантами, по одну руку от него стоял кардинал в своей пурпурной мантии, по другую руку – Карл… В черном с головы до ног. И только массивная золотая цепь поблескивала на шее. Но когда он в знак приветствия снял шляпу и я увидела его чудесные светлые волосы, я сразу сказала себе: он так же прекрасен, как мой отец, и ему не нужно себя украшать, чтобы это подчеркнуть. Я была влюблена в него, как все меня убеждали, и поэтому смотрела на него влюбленными глазами. А еще мне было очень хорошо оттого, что моя обожаемая мать была счастлива.
Сойдя на берег, Карл сначала подошел к королеве. Они обнялись и заговорили по-испански. Я заметила, что голос матери дрожал. Потом император подошел ко мне и, наклонившись, поцеловал протянутую руку.
Пока встречавшие и гости обменивались приветствиями, я внимательно разглядывала своего жениха. Он был высокого роста, но ниже, чем мой отец. Светлые волосы, голубые глаза и бледная кожа делали его совсем не похожим на испанца. Мне объяснили, что его отец – австриец, считавшийся самым красивым мужчиной в Европе, получивший прозвище Филипп-красавчик. Я обратила внимание на его желтоватые зубы и тяжелый подбородок. Потом мать сказала, что у всех Габсбургов такие подбородки. В общем, он не был так красив, как мой отец, но зато его глаза излучали доброту, и мне показалось, что я ему понравилась.
Отец наблюдал за нами с улыбкой, весело шутил, а это был первый признак того, что дела идут хорошо.
Я чувствовала себя на седьмом небе – играла на спинете и танцевала, ловя на себе его благосклонный взгляд.
– Принцесса бесподобна! – слышалось со всех сторон.
Да, это были, пожалуй, одни из самых счастливых дней в моей жизни.
Мне показалось, что император пробыл у нас довольно долго. Правда, он оставался холоден к развлечениям и предпочел бы поговорить о войне с французами, чем участвовать в маскарадах, которые без устали придумывал мой отец.
Со мной он был предупредителен и добродушен. Мы даже ездили с ним гулять верхом на лошадях. Он посоветовал маме побольше заниматься со мной испанским, хотя я и говорила немного, что ему особенно понравилось.
Пробыв неделю в Гринвиче, мы отправились в Виндзор, где был подписан брачный договор. На торжественной церемонии председательствовал кардинал, и по ее окончании меня уже можно было назвать законной невестой императора, будущей императрицей.
Я с замиранием сердца думала, что, когда мне исполнится двенадцать лет – а так было записано в договоре, – я стану самой счастливой женщиной в мире, владычицей многих стран.