Власть бездны
Шрифт:
«Жить можно, – удовлетворенно заключил Семен, вскрывая банку консервов. – И на фиг не нужен жетон бойца МЧС. Сам по себе буду. Так проще и выгоднее. Да ещё с моими новыми талантами! Всех тут в кулаке буду держать!»
Семен отшвырнул пустую банку и тут же вскрыл новую. Аппетит разыгрался зверский. И перебить его не могла никакая вонь или воспоминания о том, как пировали на скалах атланты. Пасюк уловил ассоциацию и покосился на труп Джорджа.
Да, ситуация сложилась в чем-то схожая. Вода, камни, человеческое тело. Только пировал на камнях Семен, а не «атлантические лобстеры». И доедал он третью
Пасюк вновь взглянул на тело. Оно медленно уплывало к главному коллектору.
Семен спрыгнул в воду, ухватил труп за ногу и вытянул на островок.
Зачем он так поступил? Этого Пасюк пока не знал, но чувствовал, что поступает правильно. Так «подсказывал» ему голодный до сих пор организм.
6
Возвращение резидента
Среди множества жизненных штампов самый популярный, пожалуй, это «закон парности». Он, кстати сказать, тесно связан с утверждением, что всё идет по спирали. Ведь «закон парности» срабатывает необязательно сразу, бывает, что проходит много лет, прежде чем ситуация повторяется на новом историческом витке. Веретенников прожил пока слишком мало, чтобы оценивать свой жизненный опыт в исторических масштабах, но в его личной истории закон сработал дважды только за последний год. Сначала вернулось старое прозвище, а вот теперь, похоже, возвращалась прежняя специальность. Во всяком случае, возвращался шанс поработать на государство и за границей, а не на Барона и дома.
Эта мысль возникла, когда Сталин увидел, что по берегу, маневрируя между тлеющими обломками и камнями, к нему едут два «тигра».
Катастрофа не настолько оглушила Веретенникова, чтобы он вдруг затупил, поэтому Иосиф быстро прокачал варианты развития событий и принял оптимальное решение.
Вводная звучала просто: Сталин выполнил задание босса, и даже если остались какие-то недоделки, от него больше ничего не зависело. Веретенников мог поспорить, что Семен не соврал, никакого секретного файла не существовало, и Барон мог дрыхнуть спокойно. Но даже на случай, если Сталин ошибся и завтра файл автоматически уйдет по адресу, Иосиф имел железную отговорку: все претензии к атлантам, сбившим самолет.
Теперь Веретенников мог сосредоточиться на собственных проблемах. Вернее, на одной проблеме – как вернуться?
И вот здесь оптимальным представлялся «военный» вариант. Наверняка военные захотят узнать, что случилось с самолетом, и начнут расследование. Но достать черные ящики со дна им не светит, а значит, они попытаются узнать всё от выживших свидетелей. Для этого их доставят в Москву. Всё просто.
Нет, можно остаться в маске охранника, результат не изменится, но в этом случае военные будут настороже и слинять сразу по прибытии домой не получится. А вот если всю дорогу изображать верного присяге ветерана, сложностей не возникнет. Главное, чтобы какие-нибудь дотошные особисты не опознали в Сталине того, кем он был в прежней, допотопной жизни. Остальное – дело техники.
Изобразить сержанта… Сталин взглянул на чужой жетон… Прохорова? Без проблем. В своё время карьера Веретенникова началась как раз с лычек сержанта – на излете срочной службы его заманили в институт, где готовили офицеров службы
На первом из «тигров» стояли два «матюгальника», и они явно работали, но за грохотом прибоя, воем ветра и шумом дождя Сталин не разобрал ни одного слова. Оставалось ориентироваться на поведение торчащего рядом с мегафонами пулеметчика. Он недвусмысленно прицелился из «корда», и Сталин с пониманием кивнул, поднял руки и показал жетон.
Из машины выпрыгнули два бойца, один из которых занял позицию ближе к полосе прибоя и сосредоточился на наблюдении за морем. Другой подошел к Веретенникову и достал из кармана какой-то приборчик – Иосиф не разглядел какой, но ему показалось, что это обычный смартфон.
– С прибытием, – боец хмыкнул и взглядом указал на жетон. – Разверни кодом ко мне.
– Так? – Сталин перевернул жетон. На обратной стороне обнаружился выгравированный QR-код. Боец приблизил приборчик, щелкнул и сосредоточился на изображении.
– Сержант Прохоров Валерий Иосифович. Ишь ты, Иосифович! Прямо, сын вождя.
– Это здесь у вас вожди, а у нас там – отцы народов, – с усталой усмешкой сказал Веретенников.
Его, если честно, тоже удивило совпадение.
– Ну, будешь Сталин-младший! – торжественно заявил боец, хохотнул и хлопнул Иосифа по плечу. – Тем более что ты, как и он, живее всех живых.
– Это другой деятель был живее всех живых, предыдущий, – Сталин на миг замер. – Впрочем, не важно. Ты-то кто будешь, вождь?
– Сержант Чесноченко, – боец протянул руку. – Жалобы есть?
– Башка квадратная, – Сталин пожал ему руку, вздохнул и потер затылок. – И каша в голове. Ни фига толком не помню, обрывки из отрывков.
– Это исправим, – Чесноченко обернулся и махнул экипажу второго «тигра». Сталин только сейчас заметил на борту машины красный крест. – Медики, к машине! Чего, спите там?!
– Не медики, а медслужба, – буркнул первый выбравшийся из машины с крестом боец. – Ты вот в университете на педагога учился, Чеснок, я ж тебя педиком не называю.
– Хорош ворчать, Кардан, принимай клиента.
– Не клиента, а пациента. И не Кардан, а фельдшер Короданов, – опять ворчливо поправил фельдшер. – И почаще на «вы». Кто у нас тут?
– Я.
– Головка от…
– Сержант Прохоров.
– Другое дело. Что это тебя качает? Садись, сержант, пока не рухнул. Самоса, пенку!
– Вот, – второй медик положил полиуретановый коврик на большой плоский камень.
Веретенников без возражений улегся на подстилку, чем заслужил одобрительный взгляд ворчливого фельдшера.
– Та-ак, – фельдшер посветил Сталину в глаза фонариком, ощупал шею, плечи и попросил пошевелить конечностями, а затем помял живот. – Нормально. Транспортабелен. Остальное в машине изучим. Самсонов, где носилки?!
– Да не надо, – Сталин сел. – Пусть поможет, доплетусь. По таким камням уроните ещё.
– Можно и так, – не стал упрямиться Короданов. – В этих местах чем короче экспозиция на берегу, тем больше шансов сохранить свои изображения в целости.
– Кардан мудр, – с усмешкой проронил Чесноченко. – Иногда настолько, что сам в своих мудрёных речах путается. По машинам!