Власть четырех
Шрифт:
Итак, можно было предположить, что, получив в три часа утра сведения от редактора «Мегафона» и его помощника, Скотленд-Ярд по прямому проводу немедленно снесся с Испанией. Важные лица были ночью подняты в Мадриде с постели, спешно в полицейских архивах наведены справки о Сери, и подробная его биография в то же утро по телеграфу была сообщена энергичному начальнику английской полиции.
Сэр Филипп Рамон сидел за письменным столом в своем доме на Портлэд Плэс, с трудом стараясь сосредоточить мысли на лежавшем перед ним письме.
Он писал своему
У сэра Филиппа не было ни жены, ни детей, ни близких родных. «Если этим людям удастся осуществить их намерение, вы увидите, что я подумал в своем завещании не только о вас, но и о всех, кто верно и преданно служил мне», — писал он.
Постоянный шпионаж раздражал его. Все эти люди, исполненные преувеличенного доброжелательства к одной стороне и враждебности к другой, вызывали в нем столь неприятное чувство, что постепенно личный страх как бы растворился в раздражении. Мысль ею была непреклонна, воля твердо направлена на проведение намеченной меры. Он решил до конца бороться с Четырьмя и доказать неустрашимость министра Короны.
«Было бы бессмысленно, — писал он в статье, озаглавленной „Личность на службе Общества“ и появившейся в печати несколько месяцев спустя, — и чудовищно предполагать, что случайная критика безответственных и некомпетентных людей может в какой-либо мере повлиять на точку зрения члена правительства относительно его обязанностей перед миллионами граждан своей страны. Министр должен быть орудием, облекающим в осязаемые формы чаяния и пожелания тех, кто ждет от него не только проведения мер по улучшению их быта или устранению затруднений в международном торговом обороте, но также защиты своих интересов, не связанных непосредственно с торговыми делами… Одним словом, министр Короны, правильно донимающий свой долг, перестает быть человеческой личностью и превращается в лишенную человеческих чувств силу, преданную служению обществу».
У сэра Филиппа не было тех качеств, которые создают популярность. Он был человеком железной воли, честным и добросовестным. Чувства и страсти в нем были заменены задачами и целями. В кабинете его боялись.
Когда он устанавливал точку зрения на тот или иной предмет, ее непременно разделяли его товарищи по кабинету.
Четыре раза за его короткое пребывание у власти распространялись слухи о переменах в составе правительства, и каждый раз из правительства уходил министр, точка зрения которого не совпадала с точкой зрения министра иностранных дел.
Он отказался поселиться в казенной квартире № 44 на Даунинг-стрит и оставался жить на Портлэд Плэс, откуда каждое утро ездил в министерство, проезжая мимо Конных Гвардейцев в одно и то же время, когда башенные часы отбивали десятый удар.
Частная телефонная линия соединяла Портлэд Плэс с кабинетом министра на Даунинг-стрит. Сэр Филипп желал возможно меньше иметь связи с роскошной официальной резиденцией, о которой жадно мечтали виднейшие члены его партии.
По мере того, как приближался решительный день, полиция все упорнее настаивала, чтобы он переселился на Даунинг-стрит.
Там,
Заставить сэра Филиппа Рамона решиться на этот шаг было чрезвычайно трудно. Его убедило обещание, что на новом месте он будет меньше замечать приставленную к нему охрану.
— Вам не нравится, когда за каждой дверью вы встречаете моих людей, — прямо заявил ему инспектор Фальмут. — Вы негодовали, когда застали сыщика в ванной, вас раздражает, когда переодетый полицейский садится на козлы рядом с вашим кучером и сопровождает вас во всех поездках. Так вот, сэр Филипп, на Даунинг-стрит, я обещаю вам, никого из них вы не увидите.
Министр уступил.
И вот перед тем, как оставить Портлэд Плэс и переехать на новую квартиру, он сидел за письменным столом и писал управляющему, а за дверью дежурил бдительный сыщик.
У локтя сэра Филиппа тихо загудел телефон, и голос секретаря тревожно осведомился, как скоро сэр Филипп приедет.
— В 44-й мы направили дежурить около шестидесяти человек, — доложил расторопный молодой секретарь.
Раздался стук в дверь, и инспектор Фальмут, приотворив ее, просунул голову:
— Не хочу торопить вас, сэр, однако…
Министр иностранных дел поехал на Даунинг-стрит в неприятном настроении. Он не привык, чтобы его торопили, чтобы ему приказывали, чтобы заботились о нем. Раздражение возросло, когда он увидел ехавших рядом с коляской уже знакомых велосипедистов и через каждый десяток шагов переодетых полицейских, прогуливавшихся по тротуару. Когда же он доехал до Даунинг-стрит, закрытой для всех экипажей, кроме его собственного, и увидел толпу праздных зевак, громко приветствовавших его, он почувствовал то, чего ни разу прежде не испытывал в жизни: унижение.
В частном кабинете секретарь ждал его с черновым наброском речи, которую он должен произнести завтра по поводу второго чтения законопроекта о выдаче иностранцев.
— Наверняка нам придется выдержать довольно сильную оппозицию, — доложил секретарь, — но Мэнланд мобилизовал почти всех парламентских загонщиков и надеется на большинство, по крайней мере, в тридцать шесть голосов.
Рамон просмотрел набросок речи и успокоился. К нему вернулось прежнее чувство безопасности и самоуверенности. В конце концов, он был великим министром великого государства. Угрозы Четырех просто смешны. Со стороны полиции было глупо поднимать столько шума. А пресса… Да, все дело было создано нездоровой газетной шумихой.
Он добродушно, почти весело обернулся к секретарю:
— Ну, а что поделывают мои друзья — как, бишь, эти злодеи себя называют? — Четыре Справедливых Человека?
Но, конечно же, министр играл роль. Он не мог забыть названия Четырех, которое не покидало его мозг ни днем, ни ночью.
Секретарь слегка замялся. До сих пор между ним и его начальников не было произнесено ни слова на эту тему.
— О, мы больше ничего от них не получали! Мы теперь знаем, кто такой Сери, но его сообщники не обнаружены.
Перекресток
Проект «Поттер-Фанфикшн»
Фантастика:
фэнтези
рейтинг книги
