Власть и наука

Сойфер Валерий Николаевич

Могло быть несколько причин, побудивших некоторых руководителей страны и в их числе Н.А.Вознесенского (ставшего в 35 лет председателем важнейшего государственного органа -- Госплана СССР, а затем и членом Политбюро ЦК) инициировать критику Лысенко. Им стал известен реальный размер провалов в экономике страны, в том числе и из-за деятельности Лысенко (вряд ли доподлинно известный Сталину, так как ближайшие подчиненные генералиссимуса в целях самосохранения приукрашивали факты, сообщаемые вождю). Они знали также, что на Западе высказываются неодобрительно о Советском Союзе как стране, где возможно засилье безграмотных людей типа Лысенко, где без всякого на то основания арестовали и погубили Вавилова, Карпеченко, Левитского и других генетиков (46). Не надо забывать, что на Западе плодотворно работали выходцы из России, прекрасно

разбиравшиеся в ситуации на родине и занявшие высокое положение в научных и университетских кругах -- генетики Ф.Г.Добржанский, М.И.Лернер и Н.В.Тимофеев-Ресовский, физиолог растений А.Г.Ланг, огромным авторитетом пользовался Нобелевский лауреат Герман Мёллер, вернувшийся в США после пребывания в течение ряда лет в СССР и отлично знавший состояние советских генетических дискуссий. В декабре 1988 года Нобелевский лауреат Дж. Уотсон рассказал мне, как его учитель Мёллер, ставший с 1945 года профессором Индианского университета, подробно объяснял своим студентам, что собой представляет Лысенко и что такое лысенкоизм. Об этом же мне рассказывал профессор нашей кафедры в университете имени Джорджа Мэйсона Стивен Тауб, несколько лет проработавший с Мёллером в Индиане.

В том же 1945 году у Лысенко выявились очевидные трудности на другом поприще. Президент и Академик-секретарь АН СССР (С.И.Вавилов и Н.Г.Бруевич, соответственно) в декабре 1945 года внесли предложение в ЦК партии и Правительство о замене ряда членов Президиума АН СССР новыми людьми, и среди предлагаемых к исключению из членов Президиума были проставлены фамилии Лысенко и Митина (47). Это предложение начало прорабатываться в ЦК, и Г.Ф.Александров в письме на имя Молотова и Маленкова, с одной стороны, заявил, что "можно было бы согласиться с мнением академиков" (48), а, с другой, дал макиавеллевское объяснение ситуации. Александров отметил, что Лысенко "было бы целесообразно выбрать в новый состав президиума", но тут же пустился в длинное объяснение, наводившее на мысль, что академики, скорее всего, в ходе тайного голосования провалят кандидатуру Лысенко на выборах за серьезные грехи:

"Многие академики скептически относятся к научным исследованиям акад. Лысенко; винят его в том, что генетика, успешно развивающаяся в других странах, задавлена в СССР; в том, что академия сельскохозяйственных наук развалена, превращена в вотчину ее президента и перестала быть работающим научным коллективом; обвиняют в некорректном отношении к уважаемым советским ученым, в нетактичном поведении при приеме иностранных гостей во время юбилейной сессии... На прошлых выборах президиума (в 1942 г.
– - В.С.) акад. Лысенко, несмотря на поддержку его кандидатуры директивными органами, получил при тайном голосовании лишь 36 голосов из 60, меньше, чем кто-либо другой" (49).

Симптоматичным было присуждение Сталинских премий в 1946 году специалистам, которые были известны негативным отношением к Лысенко: академику Василию Сергеевичу Немчинову за труд "Сельскохозяйственная статистика" (сама наука статистика была противна духу Лысенко: она вносила понятия меры и количества в сферу, где Лысенко опирался на интуицию и словесные декларации), и профессору (в будущем почетному академику ВАСХНИЛ) Виталию Ивановичу Эдельштейну за учебник "Овощеводство" (50).

И хотя Лысенко еще продолжал занимать высокие посты (его, например, в очередной раз избрали заместителем председателя Совета Союза Верховного Совета СССР /51/, и по этому поводу в "Правде" появилась, как в прежние времена, фотография, на которой Лысенко был изображен восседающим в президиуме в Кремле рядом со Сталиным в момент, когда Н.С.Хрущев вносил предложение об утверждении представленного Сталиным состава Совета Министров СССР /52), но министр земледелия СССР Бенедиктов в статье, опубликованной в те же дни, не сказал ни слова о Лысенко или мичуринцах (53).

Вопрос "О Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина" был включен в повестку дня Секретариата ЦК ВКП(б) 28 ноября 1946 года (54). Основанием для включения этого вопроса послужило письмо министра земледелия СССР И.А.Бенедиктова, министра технических культур СССР Н.А.Скворцова (позже министр совхозов СССР) и министра животноводства СССР А.И.Козлова, предлагавших укрепить позиции Лысенко в ВАСХНИЛ путем выбора новых членов академии (разумеется, министры имели ввиду, что пополнение придет из числа сторонников мичуринского учения). По неизвестной

причине обсуждение на Секретариате прошло не столь гладко, как того хотелось авторам письма. Вместо немедленного принятия решения партийный орган назначил комиссию из сотрудников аппарата ЦК "...в составе тт. Боркова (созыв), Суворова и Сороко...[которым предписывалось] изучить этот вопрос и результаты доложить Секретариату ЦК ВКП(б) к 15 декабря с.г." (55). Однако в назначенный срок вопрос обсужден не был, с чьего-то позволения (или указания!) созданная комиссия долго тянула с подготовкой доклада для Секретариата ЦК: она завершила свою работу лишь в начале апреля 1947 года (56). Обсуждение важного вопроса оттянулось на более дальнее время, что дало Лысенко дополнительное время, чтобы постараться развести тучи над головой.

Общеполитическая ситуация в стране стала к этому времени меняться. В 1946 году А.А.Жданов приступил к воплощению в жизнь "священной" воли Сталина в серии партийных докладов, направленных против интеллигенции: он прочел первую из своих погромных речей о якобы неверной позиции журналов "Звезда" и "Ленинград". За ней последовали речи с нападками на композиторов и кинематографистов, философов и историков, даже тех, кто неверно интерпретировал восстание рабов в Древнем Риме7. Реакционное и по сути и по форме наступление на интеллектуалов в стране ширилось. Летом 1947 года прошла вторая дискуссия по книге Г.Ф.Александрова "История западноевропейской философии", на которой книгу разругали. По результатам дискуссии, направлявшейся лично Сталиным, идеологические гонения обрушились на всю философию в СССР.

В ЦК партии начинают рассматривать предложение ученых о создании

нового генетического института в составе Академии Наук СССР

В 1946 году в Академии наук СССР наращивали усилия по созданию нового генетического института, в котором предполагалось развернуть исследования в области современной генетики. Инициатором стал Жебрак (в частности, он направил еще одно письмо Маленкову 1 марта 1946 года, /58/), он привлек к этому делу Дубинина и вдвоем они составили план будущего института8. Новый Президент Академии наук, родной брат Н.И.Вавилова, -- Сергей Иванович на первых порах после его выдвижения Сталиным на этот пост 17 июля 1945 года9 активно способствовал организации этого института (см. его собственное признание /62). Вопрос о создании нового института был рассмотрен первым пунктом на заседании Президиума АН СССР 18 июня 1946 года. Подавляющим большинством голосов идея была одобрена. Против проголосовали всего двое -- Лысенко и Н.С.Державин10 .

Несомненно на пустом месте идеи о создании академических институтов не возникают. Очевидно, что вопрос предварительно обговаривался с руководителями страны. Бюро Отделения биологических наук одобрило как идею создания Института цитологии и генетики, так и перспективный план его исследований (64), а отдел кадров Академии начал выделять ставки для зачисления сотрудников в будущий институт (65). Это означало для тех, кто знал неписанные правила взаимоотношений на верхах, что вопрос уже согласован настолько, что можно начинать практические шаги.

24 января 1947 года С.И.Вавилов и Академик-секретарь АН СССР Н.Г.Бруевич направили заместителю Председателя Совета Министров СССР Л.П.Берия письмо, в котором на трех страницах были изложены научные и организационные предпосылки создания нового институт (66). Бывший кольцовский институт, переименованный в Институт цитологии, гистологии и эмбриологии, было предложено разделить на два: институт с прежним названием и Институт генетики и цитологии. Уже во втором абзаце письма главный довод в пользу учреждения нового научного центра был объяснен без утайки:

"Необходимость создания [нового института] вызывается тем, что существующий Институт генетики, возглавляемый академиком Т.Д.Лысенко, разрабатывает в основном проблемы мичуринской генетики. Проектируемый Институт генетики и цитологии будет разрабатывать другие направления общей и теоретической генетики" (67).

Затем были перечислены пять главных проблем, по которым планировалась работа института (в том числе третьим пунктом была названа "разработка методов физики и биохимии в проблеме наследственности"), описана структура будущих лабораторий, указано, что "в настоящее время кадры для Института генетики и цитологии представлены 8-ю докторами наук и 14-ю кандидатами" (68) и высказано предложение о территориальном размещении института.