Власть меча
Шрифт:
– Прекрати, гадкий мальчишка, – выдохнула Анна, пытаясь справиться с неожиданным ускорением. – Прекрати, или я обломаю палку о твою спину. О! Перестань немедленно! Хватит!
До того как стать леди Кортни, она была просто Анной, няней Шасы, любимой служанкой его матери. И ее стремительный подъем по социальной лестнице нисколько не изменил их отношений.
Тяжело дыша, смеясь и продолжая спорить, они поднялись на уступ.
– Вот и она, дедушка. Срочная доставка!
Шаса улыбнулся Гарри Кортни. Тот твердо, но ласково разъединил их. Красивый мальчик и уютная женщина были его величайшими
– Анна, дорогая, не нужно так напрягать мальчика, – со строгим лицом предупредил он, и она в игривой досаде шлепнула его.
– Я предпочла бы заняться ланчем, а не прыгать по этой горе. – Она говорила с сильным фламандским акцентом и с облегчением перешла на африкаанс, обратившись к генералу Сматсу: – Далеко ли еще, оу баас?
– Недалеко, леди Кортни, совсем близко. Ага! Вот и остальные. Я уже начинал беспокоиться.
Ниже по склону из хвойного леса показалась Сантэн с провожатыми. На ней была свободная белая юбка, не прикрывавшая колени, и белая соломенная шляпа, украшенная искусственными вишнями. Догнав ушедших вперед, Сантэн улыбнулась генералу Сматсу.
– Я без сил, оу баас. Можно прибегнуть к вашей помощи на последних шагах?
И хотя она едва раскраснелась от подъема, генерал галантно предложил ей руку, и они первыми поднялись на вершину.
Ежегодным пикником на Столовой горе они отмечали день рождения сэра Гаррика Кортни, и его старый друг генерал Сматс взял за правило никогда не пропускать это событие.
На вершине все уселись на траву, чтобы отдышаться. Сантэн и старый генерал оказались чуть в стороне от остальных. Под ними начинался крутой спуск к долине Констанция, где зеленели летней листвой виноградники. Между ними сверкали, как жемчужины, в низких лучах солнца голландские шато с остроконечными крышами, а дальше туманные вершины Мюценберг и Кабонкельберг образовывали грандиозный амфитеатр из серого камня. Они замыкали долину с юга, а с севера ее ограничивали далекие горы Готтентотской Голландии, отроги которых отрезали мыс Доброй Надежды от континентального щита африканского континента. Прямо впереди недружелюбный юго-западный ветер волновал стиснутые между горами воды залива Фальс-Бэй.
Первым молчание нарушил генерал Сматс:
– Итак, дорогая Сантэн, о чем вы хотите поговорить?
– Вы просто читаете мысли, оу баас. – Она рассмеялась. – Как вы догадались?
– Теперь, когда красивая женщина отводит меня в сторонку, я уверен, что речь пойдет о деле, а не об удовольствиях.
И он озорно подмигнул ей.
– Вы один из самых привлекательных мужчин, каких я встречала.
– Ах, какой комплимент! Дело, должно быть, серьезное.
Ее изменившееся лицо сказало, что он прав.
– Дело в Шасе, – просто сказала Сантэн.
– Насколько я понимаю, никаких проблем быть не должно.
Она достала из кармана юбки лист бумаги и протянула генералу. Это был школьный отчет. Наверху епископская митра – герб элитарной и самой известной в стране школы.
Генерал взглянул на документ. Сантэн знала, как быстро он способен прочесть даже сложный юридический текст; поэтому, когда генерал почти сразу вернул ей листок, она не расстроилась. Он прочел все, в том числе заключение директора в последней строке:
Генерал Сматс улыбнулся Сантэн.
– Вы должны очень им гордиться.
– Он вся моя жизнь.
– Знаю, – ответил он, – и это не всегда разумно. Ребенок скоро станет мужчиной и, когда уйдет, заберет с собой вашу жизнь. Однако чем я могу вам помочь, дорогая?
– Он умен и красив и умеет ладить с людьми, даже с теми, кто гораздо старше его, – ответила она. – Для начала я бы хотела, чтобы он получил место в парламенте.
Генерал снял панаму и ладонью пригладил блестящие седые волосы.
– Полагаю, ему сначала надо закончить школу, а уж потом становиться членом парламента, верно, голубушка? – усмехнулся он.
– Верно. И именно об этом я хочу с вами посоветоваться, оу баас. Следует ли Шасе отправиться на родину и поступить в Оксфорд или Кембридж, или позже, когда он будет избираться, это поставят ему в вину? Может, ему лучше учиться в одном из местных университетов, например в Стелленбосе или Кейптаунском университете?
– Я подумаю, Сантэн, и дам совет, когда пора будет принимать окончательное решение, а пока что возьму на себя смелость предупредить: в будущем ваш образ мыслей может помешать осуществлению ваших планов относительно этого молодого человека.
– Пожалуйста, оу баас, – взмолилась она. – Ваше слово дороже…
Ей не пришлось подыскивать сравнение, потому что генерал негромко продолжил:
– Слова «на родину» – роковые слова. Шаса должен решить, где его подлинная родина. И если она за морем, пусть не рассчитывает на мою поддержку.
– Как глупо с моей стороны! – Он видел, что Сантэн действительно рассердилась на себя. Ее щеки потемнели, она сжала губы. «Сотпиль». Сантэн вспомнила эту насмешку. «Одна нога в Лондоне, другая в Кейптауне». Теперь это не казалось ей забавным. – Больше это никогда не повторится, – сказала она и положила руку на руку генерала, чтобы подчеркнуть свою искренность. – Так вы сможете ему помочь?
– Мама, нельзя ли уже позавтракать? – крикнул ей Шаса.
– Хорошо, поставь корзину у ручья, вон там. – Она снова повернулась к старику. – Я могу на вас рассчитывать?
– Но ведь я в оппозиции, Сантэн.
– Долго вы в ней не будете. К следующим выборам страна опомнится.
– Вы должны понять: сейчас я ничего не могу обещать. – Сматс старательно подбирал слова. – Он еще ребенок. Однако я буду приглядывать за ним. Если он станет таким, каким обещает стать, если не разочарует меня, я его поддержу. Бог знает, как нам нужны хорошие люди.
Она вздохнула с радостным облегчением, а он негромко продолжил:
– Шон Кортни был хорошим министром в моем правительстве.
Сантэн вздрогнула, услышав это имя. Оно несло множество воспоминаний, множество напряженной радости и глубокого горя, множество темных и тайных мыслей. Однако старик как будто не заметил ее неожиданной сосредоточенности и продолжил:
– Он также был мне дорогим и верным другом. Мне жаль, что в моем правительстве нет другого Кортни, которому я мог бы доверять, другого Кортни, который со временем мог бы стать министром. – Он встал и помог подняться Сантэн. – Я голоден, как Шаса, и не могу противиться запаху вкусной еды.