Власть подвала

Герасимов Сергей Владимирович

– Да, – ответил я, – стоит мне хорошо разозлиться и я теряю над собой контроль.

– Тогда тебе нельзя злиться.

– А я никогда не злюсь. Разве что, когда надо.

Федклп громко засмеялся, оскалив огромную пасть.

– Может быть, уже надо?

– Подожди еще чуть-чуть.

Так, значит, гнев? Гнева сейчас во мне было достаточно.

Я взорвал цепи и клетку – одним мощным импульсом гнева я стер все это в порошок. Герои пригнулись от неожиданности. Третий покрутил пальцем у виска.

Второй невозмутимо

продолжал плести что-то проволочное. Мой гнев начинал нарастать. Я раздвинул свое сознание. С каждым толчком пульса я становился злее и злее. И, чем злее я становился, тем более ясной и четкой становилась моя настройка. Такая точная и глубокая настройка мне раньше и не снилась. Вот что они имели в виду: теперь гнев будет многократно усиливать мои боевые качества.

Стоит только кому-то меня разозлить… Вот зачем это все нужно. Они хотят сделать из меня живой смерч. Где они, я хочу их видеть!

Пространство свернулось в точку и я увидел их беседующими обо мне. Они были очень далеко от меня и, кажется, не догадывались, что я их слышу. На всякий случай я заэкранировался дважды.

– Что это было? – спросила она. – Всплеск энергии.

Он сосредоточился сделал несколько шагов по комнате. Обстановка их комнаты нисколько не напоминала мою. Это было – как цветок по сравнению с гнилушкой.

Он сделал несколько шагов и остановился.

– Нет – нас не подслушивают. Но мне тоже показалось.

Вначале их фразы были непонятны, потом понятны, но малозначимы, потом учитель сказал:

– …Он влюблен в тебя.

– Пока немного, – ответила она, – но я стараюсь. Он любит меня как земную женщину.

– То есть?

– То есть и глупеет и умнеет прямо на глазах. Становится чуть-чуть философом, но перестает чувствовать и понимать все простые вещи. Возносится в облака. Это их нормальная земная реакция. Там самцы должны обожествлять самку, чтобы не повредить ее грубой силой.

– Может быть. Я не специалист по размножению инопланетных видов.

– Я больше напираю на платоническую любовь, потому что она прочнее. Его настойки уже начинают плыть. Убеждения в основном еще стоят, но шатаются как плохой зуб. В нем слишком много земного. Но он станет своим.

– Ладно. Будь осторожна с ним. Очень осторожна. Особенно в последний момент. Сейчас никто не знает до конца как он может быть силен.

– Зачем же было так много ему давать? Но он не станет на меня нападать, это я гарантирую. Он называет это благородством.

– Нет, – сказал учитель, – не то; больше всего опасайся, чтобы не полюбить самой. Эта болезнь заразна.

– О, если дело в этом… Я могу полюбить его лишь как комнатную собачку. Он ведь только наполовину скарел. Он гибрид скарела с человеком. Разве можно полюбить гибрид?

Я тихо вошел в ее разум и расплылся в нем, чтобы узнать детали. Вот. С самого начала у нее было задание. Сбить мои земные настройки. Влюбить меня и

снять человеческие настройки. И с самого начала она знала, что я не настоящий скарел, а лишь специально выведенный гибрид. В мире людей я мог бы стать полубогом, но здесь я в лучшем случае полуобезьяна. Не более того. Хватит.

Мощный импульс гнева снова свернул мое сознание.

Оставался лишь главный вопрос: для чего?

– Это было сильно, – сказал Федклп.

– Что?

– Вокруг тебя искрил воздух, как будто в тебе миллион вольт. Ты разбил зеркало электрическим разрядом. Посмотри. Чем это ты занимался? У тебя волосы торчал в разные стороны. Причешись.

– Погуляйте в саду.

Я выпустил героев и приказал им заниматься боевыми упражнениями. Я рассеяно смотрел на их возню, довольно элегантную, по сравнению с тупой земной армейской муштрой. Сидя на совершенно деревенском крылечке, я пытался сжать свои эмоции в комок. В плотный комок. В точку. В сингулярность. Так я сжимал воздух, делая из него пневматическую бомбу. Сейчас это было необходимо. Сегодня все должно измениться. И эмоции подчинялись. Внутри меня как будто завис пылающий шарик, а все прочее погрузилось во тьму, в смоляную, непрозрачную тьму. Спасибо скарелам за то, что хорошо меня учили.

Солнце начинало опускаться. Кончик длинной тени платана подполз к моим ногам, переполз их, вытянулся и слился с другими тенями. Я ждал пока он появится. И он появился.

26

– Гораздо лучше, – сказал он. – Ты совсем непрозрачен. Позволь, я взгляну в твои зрачки. Ничего. Совсем ничего. Твои глаза так же неинформативны, как глаза мертвеца.

– Двойной экран, – ответил я.

– Зачем же так стараться? Я тебе не враг. Я весь открыт.

Я вошел в его зрачки и увидел ничего не значащие смысловые клипы, фантомы смысла, сработанные с легкостью и остроумием гения.

– Я никогда не смогу лгать так вдохновенно.

Он усмехнулся.

– Ты весь искришь, – сказал он. – Делай это расслабленно, как взмах крылом.

Вот так. Теперь все ясно?

– Одно мне не ясно.

– Да?

– Сколько земных женщин поставляют вам детей?

– Это нужно сосчитать. Но я думаю, около ста тысяч ежегодно. Плюс – минус.

– И все эти дети становятся скарелами?

– Меньше десятой части. Остальные девять десятых несут не чистые гены. Но они не пропадают зря. Мы используем их для модернизации генетических технологий.

Мы не можем допустить, чтобы в наших жилах текла кровь низших существ, в сущности, животных. Это не более неэтично, чем инкубатор.

– Сколько человеческой крови во мне?

– Ее нет. Ты стопроцентный скарел.

Он даже и глазом не моргнул. Его внутренняя защита была так совершенна, что я даже не видел в каком месте сознания скрывалась заэкранированная ложь.