Власть полынная

Тумасов Борис Евгеньевич

Перегнулся с коня, обнял друга. Санька вымолвил с надеждой:

– Может, в Новгороде свидимся?

– Нет, мне Москву от ордынцев беречь надобно.

Минул месяц, и с Ходынского поля разными дорогами началось выступление воинства государя московского. Первыми ушли передовые конные дворянские полки князя Холмского. На рысях провёл князь конницу. В головном полку везли стяг с ликом Спаса Нерукотворного.

Следом прошли полки второго воеводы – князя Стародубского. Фёдор Давыдович ехал на крупном коне, в кольчужной рубахе и воронёном шлеме. Ветер теребил его распушённую бороду.

Холмский

и Стародубский повели полки на Русу. А вскоре выступили на Волок и Мету Стрига-Оболенский и татарский царевич Даньяр, а на Волоколамск уже изготовились полки самого Ивана Третьего с тем, чтобы оттуда начать наступление на Торжок.

С государевыми полками объединились и дружины братьев Ивана Васильевича. К ним присоединился князь Михаил Андреевич Верейский и Белозерский.

Вступило московское воинство на земли новгородские, пошли полки, уничтожая всё на своём пути. Жгли деревни, разоряли городки и угоняли в плен новгородский люд. Казнили непокорных, и летописцы сравнивали поход великих московских князей с Батыевым разорением.

Горели избы, и смрадный дым стлался над лесами и начавшими желтеть хлебными нивами. Били бубны, и гудели трубы. Московские полки шли покорять непокорный Новгород. Пыль из-под тысяч ног вилась столбом. Стонала и плакала Новгородская земля.

– Москва меч карающий над Новгородом занесла! – говорил князь Холмский. – И не будет новгородцам пощады!

Князья-воеводы ехали обочиной дороги в большой карете с лошадьми, запряжёнными цугом.

Князь Стародубский, второй воевода, слушал Холмского. Выглянув в оконце кареты, согласился:

– Да уж куда как круто взяли. С какой стороны новгородцам защищаться, коли с Двины и Вятки, Волоколамска и Торжка московские полки наседают.

– Новгороду по-доброму бы покориться.

– Как по-доброму, когда новгородцы к вольной, вечевой жизни привычны.

– То бы всё ничего, ежели бы они власть великого князя не отвергли да на Литву не поглянули, Казимиру не поклонились.

– Покуда архиепископ их придерживал, они смирялись, а как умер владыка, так новгородцев и понесло. Владыку Феофила избрали, а на рукоположение в Москву не отпустили.

– По слухам, бояре новгородские к унии склоняются.

– Нет, Новгород на унию не согласится…

Гомон, крики, топот множества ног, конское ржание не умолкали, и только к ночи, когда полки останавливались на ночёвку и князьям ставили шатёр, всё стихало.

А поутру лагерь оживал, полки выступали в поход.

Когда к Русе подходили, стало известно, что новгородцы готовятся выставить против Москвы ополчение.

Глава 10

Весть, что в Москве готовятся к войне с Новгородом, знали давно. Однако новгородцы не очень хотели верить в это. Все надеялись, что пугает их великий князь московский. Вот ведь присылал к ним молодого великого князя Ивана, тот грамоту привозил, да что из того. И уж никак не могли они подумать, что Иван Васильевич начнёт боевые действия летом, в пору распутицы.

Однако Иван Третий войну начал. С окраин новгородских, с пятин, которые с давних лет платили дань Новгороду, повели московские

воеводы военные действия. А вскоре полки московские с самим Иваном Васильевичем на Волоколамск двинулись, к Торжку подступили и пустошат новгородские земли.

Собрали новгородцы Совет господ. Марфа Борецкая на него не явилась, в сердцах бросила:

– В науку Новгороду, отказались поклониться Казимиру!

Уверена была Посадница, не осилить московским ратникам новгородские укрепления. Ведь искони повелось, что у Новгорода всегда великие князья киевские искали защиты.

На Совете господ назвали на главного воеводу имя Василия Казимера, дряхлого полководца, воевавшего ещё пятнадцать лет назад под Русой. В помощь Казимеру вторыми воеводами и советниками назначили Василия Селезнёва и Дмитрия Борецкого.

Стали скликать войско. Вспомнили прежние лета, когда Новгород выставлял по сорок тысяч ратников и одерживал победы.

Но то было давно, а ныне Иван Третий уже идёт на Новгород. С превеликим трудом удалось призвать около пяти тысяч ратных людей и ремесленников, из которых многие и на коне не сидели, оружием не владели. А у бояр новгородских и дружин нет.

А тут ещё владыка Феофил заупрямился, не даёт своего благословения на войну с Москвой. Уж на архиепископа Совет господ давил, согласия требовал и убедил лишь позволить владычному полку выступить на Псков, потому как псковичи отказались помочь новгородцам…

Собралось новгородское ополчение, толпятся ратники в бездействии, из Новгорода ни шагу. Снова сошлись старейшины на Совет господ – призывать воеводу Казимера выступить навстречу московским полкам. Но Казимер упирался, настаивал на подготовке Новгорода к обороне. Боялся старый Казимер: побьют его московские воеводы.

Роптали новгородцы, ратники из ремесленников грозили разойтись по своим слободам. Еле убедили воеводу Казимера двинуться навстречу московскому войску. А ещё раньше ушла на ладьях к Ловети пешая новгородская рать, вторая готовилась.

Из города воинство новгородское выступило нестройными полками: лучники, копейщики, мечники. Конные с саблями едва на конях держались, умения не хватало. И всё это скопище воевода Казимер повёл на Шелонь.

Марфа Исааковна, убедившись в нерасторопности старейшин, сама принялась формировать конный полк из детей боярских. За свой счёт покупала оружие, лошадей. Говорила сыну:

– Тебе, Митрий, доверяю стоять против обидчиков наших. Постой за Новгород вольный.

Дмитрий Борецкий уводил полк в уверенности, что вернётся с победой. Застучали конские копыта по деревянным настилам мостовых, и через распахнутые ворота боярская дружина покинула Новгород.

Шли с изгоном. Дворянский полк, сверкая броней, врывался в новгородские городки, не ведая пощады, рубил встречных, грабил домишки жителей. Холмский посмеивался:

– Добром надобно покоряться!

Неукреплённая Руса пала без боя. Не дав времени на разор, воеводы двинули конников на Коростень, что близ устья Шелони. Засуха. Всю весну не было дождей, не было их и в мае. Болотистые дороги стали проходимыми, конница шла без труда на рысях. Ехавшему бок о бок второму воеводе Холмский сказал: