Власть тьмы
Шрифт:
— Да, паровые насосы откачивали воду восемь месяцев, прежде чем в январе 1862 года мы наконец смогли залить фундамент.
Эрик привязал лодку к небольшому причалу, прошел вдоль берега к одной из незаметных ниш и запустил там какой–то механизм. Немного дальше в стене показалось отверстие. То, что Иви приняла за массивную скалу, оказалось искусной подделкой. Интересно, Призрак научился этому у работающих в опере художников–декораторов?
— Ты уже тогда решил создать здесь место, где можно было бы укрыться от мира, который видит в тебе не того, кем
Он рассматривал ее сквозь прорези в своей маске.
— Да, так и есть. Ты видишь больше, чем другие, — пробормотал Призрак себе под нос, прежде чем продолжить свое повествование. — Своды фундамента должны были стать моим домом. Защищающие от сырости двойные стены идеально подходили для того, чтобы создать мне тайные пути, проходя по которым я мог бы видеть все, что происходит в моей опере, не будучи при этом обнаруженным.
— Твоя опера, — задумчиво повторила Иви. — Мне кажется, что городские власти и директор оперного театра думают немного иначе.
— Да, они думают иначе, но для меня это не имеет никакого значения! — запальчиво воскликнул Эрик. — Я не меньше их сделал для постройки этой оперы. Гарнье она принесла славу и деньги. То, что я требую от них сейчас, принадлежит мне по праву.
— Да, ему достается слава, а ,тебе — человеческий страх.
Эрик пожал плечами.
— Мне все равно. Пускай боятся.
— Когда люди чего–то боятся, они преследуют и уничтожаю это, — заметила Иви.
Эрик с силой схватил ее за руку.
— Значит, такова цена. Я больше не позволю людям глазеть на меня, плеваться и избивать меня за то, что при моем рождении Бог смотрел в сторону. Я не собираюсь больше покоряться им или бежать. Раз уж они не разрешают мне жить среди них, то ладно, я счастлив и здесь, в своем мире, но я собираюсь сделать его как можно более приятным для себя!
— И для этого тебе нужны деньги директора, — добавила Иви и освободила свою руку из его необычайно крепкой, словно железной, хватки.
— А хоть бы и так, — сердито проворчал Призрак. — Но прежде войди сюда и скажи, стоило ли это моих трудов.
Он открыл последнюю дверь, отделявшую его творение от враждебного мира. Эрик отступил на шаг в сторону и схватился за что–то похожее на дверной звонок. В тот же миг вспыхнуло несколько газовых рожков, осветив покои, размерами не уступающие королевским палатам. Стены были увешаны тяжелыми гобеленами, а полы устланы коврами и звериными шкурами. Посреди комнаты стояли пианино и орган, трубы которого занимали почти всю заднюю стену. Возле инструментов были разбросаны исписанные нотами листы бумаги. Справа Иви увидела диван, стол и очень удобные на вид кресла. Эта комната аркой соединялась с другой, которую занимали высокие полки, тесно установленные сотнями книг. На другой стороне было расположено возвышение, на котором Эрик, по всей видимости, спав. Иви подошла немного ближе и начала молча рассматривать открывшуюся перед ней картину. Это был огромный открытый гроб из черного эбенового дерева, отделанный белым
— Ну как, тебе нравится мое ложе? — спросил он и поглядел на нее с вызовом.
Иви обернулась и улыбнулась ему.
— У нас больше общего, чем я думала. Я тоже сплю в гробу, хоть и не в таком роскошном.
Эрик сначала смущенно посмотрел на нее, а потом тихо засмеялся.
— Ты удивительная девушка. А я еще даже не спросил, как тебя зовут, ирландская вампирша с серебристыми волосами.
— Иви–Мэри де Лицана, — сказала она и поклонилась, скрестив ладони на груди. — Мои друзья зовут меня Иви.
— А меня зовут Эрик, и у меня нет друзей, которые называли бы меня по имени.
— Совсем нет друзей? И родных?
— Нет! — Он задумался. — Возможно, я мог бы считать кем–то вроде друга Надира, но я не пускаю его сюда вниз. Он осуществляет надзор за мной, по крайней мере он так думает, — горько засмеялся Эрик.
— Это не похоже на описание друга.
— Он спас мне жизнь и взамен заставил меня поклясться, что я больше не буду убивать. Я пообещал, что буду убивать, лишь когда это будет необходимо для того, чтобы спастись. И теперь он считает, что своим присутствием в Париже должен постоянно напоминать мне об этом обещании. Возможно, Надир хочет сам всадить в меня кинжал, если я вдруг нарушу свое слово.
Иви ходила по комнате и рассматривала предметы, которые свидетельствовали о хорошем вкусе и в то же время о расточительности: серебряные подсвечники и люстры, кресла с шикарными драпировками, старинные рамы, обрамлявшие архитектурные чертежи. Большая напольная китайская ваза, стеклянный шкаф с различными сокровищами, среди них кинжал, усыпанный драгоценными камнями, и украшения, казавшиеся старинными и дорогими, но в то же время какими–то чужими.
— Эти драгоценности прибыли издалека, не правда ли?
Эрик кивнул.
— Я привез их из Персии. А те, которые лежат с другой стороны, — из России.
— А для чего нужен этот большой кувшин? — спросила Иви любуясь тонкой работой мастера, сделавшего этот серебряный сосуд.
— Это самовар, в нем кипятят воду. Горячую воду используют для того, чтобы заваривать в маленьком чайнике крутой чай и разбавлять его. Самые красивые самовары изготавливают в городе Тула. Смею предположить, что ты не очень любишь чай?
Иви покачала головой.
— Нет, как ты и сам, наверное, знаешь, я могу пить только кровь.
Эрик наклонил голову, но ничего не сказал.
— Ты побывал во многих странах. Скоро снова покинешь Париж?
Эрик покачал головой.
— Нет, если меня не заставят это сделать. Прежде я просто не мог позволить себе поселиться где–нибудь на длительное время. Но тут мои корни. Здесь, во Франции, я родился. Здесь и хочу остаться.
Взгляд Иви продолжал скользить по комнате. Справа от гроба была дверь, которая вела в следующую комнату.