Власть женщины
Шрифт:
— Итак, пожелаем себе счастливого полета! — весело и бодро произнес Рудольф.
— Пожелаем! — отозвалась Каролина, тоже оживившись.
Привычным движением Рудольф взялся за ручку управления, поставил ноги на педали и включил электропитание. Приборная доска осветилась голубоватым светом.
— Какова погода на трассе? — спросил он в микрофон.
— Все в порядке! — донесся из наушников уверенный голос авиадиспетчера.
Моторы начали набирать обороты, самолет тронулся с места и заскользил по взлетной полосе.
Каролина наблюдала за
Толчок, и двухмоторная машина оторвалась от земли, послушно повинуясь умелым рукам Рудольфа. Усеянный ночными огнями остров остался позади.
Каролина, затаив дыхание, наблюдала за тем, как он на глазах становился все меньше и меньше, а потом и вовсе исчез. По ее спине пробежала дрожь волнения. Они с Рудольфом были одни, одни во Вселенной, в беспредельной тьме, освещенной лишь голубоватым сиянием приборной панели.
Поежившись от переизбытка чувств, она повернула голову и посмотрела на Рудольфа. И застыла, ошеломленная.
Как оказалось, человек, знакомый ей на протяжении долгих лет, лишь отдаленно походил на того Рудольфа, что сейчас сидел с ней рядом. Одухотворенный, торжествующе серьезный, в эти минуты он олицетворял собой саму красоту и величие человеческой природы.
Наверное, так выглядят великие художники во время создания своих шедевров, пришло Каролине на ум.
— И давно это случилось? — спросила она осторожно, словно боясь испортить его блаженство. — Я имею в виду, давно ли ты влюбился в небо?
Рудольф повернулся к ней. В его бездонных глазах отразилось удивление. Некоторое время он молчал, потом просиял.
— Это случилось очень давно. Я был тогда еще подростком. Заболел небом и сразу почувствовал: мое желание летать — это не прихоть, не мимолетное увлечение, а страсть на всю жизнь. — Он усмехнулся. — Уж если в моем сердце появляется любовь, ее оттуда не вытеснишь. Я люблю небесные просторы, люблю горы. Не меньше люблю свою работу, посвящаю ей большую часть времени.
Каролина до сих пор не знала, кем именно работает Рудольф, но спрашивать об этом сейчас не стала. Из нежелания прерывать его. Он всегда отличался общительностью и умением красиво говорить, но ни разу в жизни она не слышала от него столь откровенные признания.
— Самый первый полет запомнился мне больше не тем, что я увидел на высоте, а тем, как выглядела оттуда земля, продолжал рассказывать Рудольф. — Небо, по сути, это бескрайняя пустота, иногда наполненная облаками. В тот день, когда я впервые поднял в воздух самолет, — тогда со мной еще был инструктор, — облака висели лишь где-то вдали, у самого горизонта. А вот земля… Земля меня восхитила, вернее, потрясла. Я и не думал, что она такая прекрасная… — Он мечтательно покачал головой. — Но самым главным было даже не это. А ощущение того, что ты летишь, ощущение высоты. Я впервые познал тогда вкус настоящей свободы…
Каролина
Он и раньше рассказывал ей о своих увлечениях и даже брал с собой в горы. Но сегодняшний рассказ сильно отличался от тех, прежних, — это было настоящее излияние души.
Рудольф давно уже ни с кем не откровенничал. Поймав себя на этой мысли, он резко замолчал и испугался, осознав, что же на самом деле только что произошло.
В кабине его самолета сидел не Роберт, не Уоллес, не кто бы то ни было из его друзей, а женщина. Женщина! И именно с ней он делился самым сокровенным, самым важным.
К тому же эта женщина являлась не кем иным, как одной из главных подозреваемых в причастности к серьезному преступлению…
Невероятно, думал Рудольф, воспроизводя в памяти то, о чем только что разглагольствовал. Самым немыслимым во всем этом казалось ему то, что, открывшись перед Каролиной, он почувствовал небывалое душевное удовлетворение.
Я должен спасти ее, твердо решил он. Спасти от полиции, от Уоллеса, от проклятого Олдриджа… И, черт возьми, даже от самой себя, если окажется, что она нуждается именно в этом…
Фантастическая ночь, думала Каролина, слушая мерную музыку гудящих моторов. Волшебство, творящееся на расстоянии двух тысяч километров от земли… Какие еще сюрпризы ждут нас впереди?
Через три с половиной часа самолет благополучно приземлился на частный аэродром Бауэров, расположенный на окраине Инсбрука.
На земле все как будто стало на свои места. Рудольф превратился в себя прежнего — уверенного, недосягаемого. И все же теперь, Каролина ясно это ощущала, их связывала какая-то тончайшая невидимая нить.
Было три часа ночи. Но дежурные работники аэродрома чувствовали себя вполне бодро, когда, перекинувшись с прибывшими несколькими фразами, занялись осмотром самолета.
— Ты, наверное, устала? — спросил у Каролины Рудольф.
Она улыбнулась, пожала плечами, втянула в них голову и поежилась от холода. На ней было все то же платье из джерси на бретельках. В октябре в Инсбруке уже довольно прохладно. Особенно по ночам.
Рудольф велел одному из работников поторопиться и достать вещи из багажного отсека.
— Вот твой чемодан. В нем есть что-нибудь теплое? — спросил он.
— Я брала с собой шаль… — пробормотала Каролина.
Рудольф расстегнул чемодан. Шаль лежала на самом верху, и Каролина с удовольствием позволила ему накинуть ее себе на плечи.
— Предлагаю передохнуть и отогреться. Чаем, а может, чем-нибудь покрепче, — сказал Рудольф. — Видишь то здание справа? На первом этаже диспетчерская, а на втором — помещения, предназначенные специально для отдыха.