Властелин Гемсиана
Шрифт:
Даже хозяйка квартиры тётя Таня, квартиры, что находится в старом немецком доме на несколько семей в Октябрьском переулке у Военкомата, где он сейчас снимал комнату. Женщина надо сказать, любящая поскандалить и покричать на своих жильцов по поводу и без оного, и то, в его присутствии, всегда говорила вполголоса и старалась не особенно-то заглядывать в глаза своему молчаливому квартиранту.
Вообще он стал притчей во языцех среди жителей и пенсионеров этого сохранившего еще почти довоенный вид двора, их главной темой для разговора, объектом неусыпного наблюдения и ежедневного анализа странности производимых им действий, по их мнению - чрезвычайной. Уклад здешней, такой размеренной и неспешной, можно даже в шутку сказать -
Скорее всего, так оно и было на самом деле.
Вставая рано утром, их новый сосед шёл бродить по городу, по набережной, по улицам и по пляжу возвращаясь обычно далеко за полночь. Неторопливым, размеренным шагом, словно немецкий барон, обходящий свои владения и каждый раз, почти не отклоняясь от ежедневного маршрута, который впрочем, охватывал практически весь город и его окрестности.
От переулка Октябрьского выходил на Курортный проспект, мимо Сбербанка и старого Дома Быта, носившему теперь звучное имя - Янтарь, прямо за которым поворачивал налево и по маленькому переулку выходил на улицу Московскую. Он специально выбирал такие старомодные переулочки, чтобы иметь возможность выбивать своими каблуками мерную дробь по старинной брусчатой мостовой. Поворачивая на Московскую, он специально пару-тройку раз обходил вокруг очень живописного, добротного двухэтажного здания старой постройки с почти готической башенкой на входе. Здание очень удачно расположилось насупротив старинной Водонапорной Башни - символа города Зеленоградска, дополняя собой, а скорее даже подчеркивая красоту Старого Города.
В этом доме, выложенном отделанном под красный кирпич, где некогда жил городской доктор-немец и имеющий собственную таинственно-трагическую историю, располагалось ныне Зеленоградское Туристическое Бюро, красивые опрятные барышни похожие на немецких фройляйн работающие там, даже прерывали свой нелегкий туристический бизнес и, выглядывая из старинных окон в своих беленьких блузках казались молоденькими любопытными дочерьми какого-то немецкого аристократа.
Они с интересом осматривали этого странного парня, что каждое утро в одно и то же время проходил мимо их окон. Девушки видимо принимали его за безработного гастарбайтера, а может даже и террориста. Это продолжалось обычно до тех пор, пока красивая, но строгая и серьёзная женщина, которую как он знал - зовут тетя Нина, не отгоняла их от окон и не возвращала непреклонным тоном к работе.
Величественно прошествовав в своём пыльном длинном плаще мимо турбюро, в очередной раз, даже не взглянув на молоденьких девушек, молодой человек шел дальше - вверх по Московской улице, мимо музея, потом - пройдя по Центральному Рынку и Автовокзалу, поворачивал налево и шел прямо до железнодорожного переезда, что уже на выезде из города. Постояв там пару минут сворачивал направо на маленькую тропинку, петлявшую меж пятиэтажек и выходившую на улицу Победы. Оттуда его путь лежал меж домов мимо магазина "Квартал" на улицу Ленина.
Самой дальней точкой его путешествий были новостройки на берегу, почти у школы милиции на западной оконечности Зеленоградска, там с видом на огромные белые ветряные генераторы и пляж тянущийся почти до Пионерского, он мог весь день просидеть на угловой скамейке под раскидистыми деревьями, что растут рядом с летним кафе. Либо разглядывая прохожих, либо попросту закрыв глаза и делая вид будто спит.
Обратно он возвращался или по морю или по сияющему вечерними огнями, что придавало ему невероятно теплое и уютное очарование - Курортному проспекту. Часто задумавшись, и не заметя как, проходил мимо своего двора, ноги сами выносили его на Розу Ветров, туда, где гуляли или сидели за поставленными для летних кафе деревянными столиками отдыхающие, и призывно сиял ночной иллюминацией потрясающе красивый отель "Самбия". Проходя под его окнами, по недавно достроенной
Балтийское море считается северным, но тем, кто живет или хотя бы раз побывал здесь, оно никогда не покажется неприветливым или холодным. Оно - родное теплое и таинственно манящее, даже в любой самый сильный шторм оно привлекает и притягивает к себе. Забыть Балтику, увидев раз - невозможно. Эта тяга к ней видимо перешла нам от далёких предков, в чьих венах было много крови мореходов-викингов боготворивших это прекрасное море.
Отсюда, с обласканного прибоем песчаного берега можно увидеть, как рождаются волны далеко в морской синеве и как, волнуясь и беспрестанно меняясь, будто смущенно прячась друг за друга, несут они к вашим ногам свой нежный шепот, белоснежную пену, а иногда и застывшие слёзы солнца - кусочки Балтийского янтаря.
Отсюда словно бы видна середина мира...
Молодой человек явно нигде не работающий, не пьющий, не курящий и не приводивший к себе женщин, молодой человек, мог быть, по мнению его сердобольных соседей, либо наркоманом, либо иностранным шпионом. Скорее всего - литовским.
Но для наркомана у него был слишком здоровый румянец и чересчур твердое рукопожатие, а для шпиона, он очень уж неброско одевался, да и не пытался наладить с кем бы то ни было хоть какой-нибудь, даже мизерный, контакт и не выведывал никакой информации, иногда вообще по нескольку дней ни с кем не разговаривая. Да и за внешностью своей следил не особо, на лице уже стала обычной многодневная щетина.
И в какой-то момент, собрание пенсионеров решило для себя, что видимо у них поселился отверженный Калининградской богемой безработный поэт, которого никто не читает и не печатает. Отсюда и отрешенный взгляд, и неулыбчивость, щетина и постоянно нахмуренные брови.
Решив так, они в какой-то момент даже начали, было его жалеть, и как-то позвали вечером к чаю, на что тот довольно сурово ответил - что чай не пил, не пьёт и не собирается пить вовсе. Как ни странно, но это было правдой - молодой человек пил одну только воду и только холодную. Бывало, правда, что выпивал несколько глотков минеральной воды прямо из ладошки из источника у бывшего ресторана Прибой, что у тихой и опрятной аллеи русско-немецкой дружбы.
На этом все попытки сближения были закончены. Их странный сосед не был злым по натуре, да и снобизм ему явно был не свойственен, просто меж ним и этими добрыми приветливыми людьми слишком мало общего. Вернее меж ними слишком уж много различий. Непреодолимых различий.
Вряд ли он теперь сможет жить их спокойной размеренной жизнью, которую еще не так давно считал единственно возможной для себя. Слишком много он повидал, слишком уж сильно изменился. Они же, в свою очередь, узнай хотя бы часть правды о нем, или то, какие именно мысли и намерения вместо рифм скрывается за этим отрешенным взором, то едва ли когда-нибудь снова позвали бы такого соседа к чаю. Молодой человек был в этом уверен абсолютно.
Вот так и сегодня, как и в любой другой день, он шел по своему обычному маршруту, засунув руки в карманы и неторопливо вышагивая, ни на кого не обращая ни малейшего внимания.
Старики, сидевшие возле подъезда, как по команде, отложили газеты и повернулись в его сторону. Наверняка ничего такого уж интересного не случилось в мире, что могло бы сравниться со странностью их загадочного соседа. Это движение, однако, именно сегодня почему-то привлекло его внимание.
– Газеты..., газеты, такие квадратные листки бумаги, на которых печатают разную информацию, газеты...
– Вдруг подумал он, заметив это движение.