Властелин Колец: Две Крепости (Две башни) (др. перевод)
Шрифт:
Обросший лесом излог остался позади, свернули налево, к бродам. Леголас скакал последним, то и дело озираясь. Солнце уже закатилось, но, отъехав от горных подножий, они взглянули на запад и увидели за Вратами Ристании багряное небо и пылающие облака. Стаи черных птиц носились кругами и разлетались врассыпную у них над головой, с жалобным криком возвращаясь на свои скалистые кручи.
— Вдоволь поживы стервятникам на бранном поле, — сказал Эомер.
Они шли на рысях по темнеющей равнине. Медленно выплыла чуть урезанная луна, и в ее серебристом свете степь колыхала неровные серые волны. Часа через четыре подъехали
Прорезая насыпи, дорога витками спускалась к воде и поднималась в гору на том берегу. Три узкие тропы из тесаных каменьев и конские броды между ними вели через голый островок посредине реки. Конники смотрели на переправу и дивились: обычно там меж валунов клубилась и клокотала река, а сейчас было тихо. Безводное русло обнажило галечники и серые песчаные залежи.
— Унылые места, их и не узнать! — проговорил Эомер. — Саруман изуродовал все что смог: неужели же запрудил и загадил источники Изена?
— Похоже на то, — сказал Гэндальф.
— Надо ли нам, — молвил Теоден, — непременно ехать этим путем, мимо наших мертвецов, истерзанных и изглоданных?
— Надо, — сказал Гэндальф. — Надо нам ехать этим путем. Скорбь твоя, конунг, понятна; ты, однако, увидишь, что волки с окрестных гор до наших мертвецов не добрались. Они обжираются трупами своих приятелей-орков: такая у них дружба, не на жизнь, а на смерть. Вперед!
Они спустились к реке, и волчий вой притих, а волки попятились: страшен был им вид Гэндальфа, грозно-белого в лунном свете, и его гордого серебряного коня Светозара. Конники перешли на островок, а мерцающие глаза тускло и хищно следили за ними с высокого берега.
— Взгляни! — указал Гэндальф. — Друзья твои не дремали.
И они увидели посреди островка свеженасыпанный курган, обложенный каменьями и утыканный копьями.
— Здесь покоятся все мустангримцы, павшие окрест, — сказал Гэндальф.
— Мир их праху! — отозвался Эомер. — Ржа и гниль источат их копья, но курган останется навеки — стеречь Изенгардскую переправу.
— И это тоже ты, Гэндальф, бесценный друг? — спросил Теоден. — Многое ж ты успел за вечер и за ночь!
— Спасибо Светозару и другим безымянным помощникам, — сказал Гэндальф. — Дела было — только поспевай! Одно скажу тебе в утешение возле этого холма: молва троекратно умножила число павших, хотя погибло и вправду немало. Больше, однако, рассеялось; и я собрал всех, кого удалось собрать. Одних я отправил с Гримбладом из Вестфольда на помощь Эркенбранду, другим поручил погребение. Теперь они на пути к Эдорасу; твой сенешаль Эльфхельм ведет их, и вдогон им послана еще сотня-другая конников. Саруман обрушил на Хельмову Крепь все свое воинство, завернул даже мелкие отряды, а все же я опасался, что какая-нибудь банда мародеров или свора волколаков нападет на беззащитную столицу. Теперь-то можешь не тревожиться: дворец твой ожидает тебя в целости и сохранности.
— Радостно будет мне возвратиться под златоверхий кров моих предков, пусть и ненадолго, — сказал Теоден.
Распростившись с островком и скорбным курганом, пересекли реку и взъехали на высокий берег. Едва они отдалились, волки снова злобно завыли.
Еще в седой древности была проложена дорога от Изенгарда к переправе. Она шла подле реки, сворачивая на восток, потом на север и наконец, оставив реку в стороне, вела прямиком к изенгардским воротам на западной окраине долины,
Ехали они не дорогой, а рядом с нею, по целине, густо заросшей свежей травой. Ехали быстрее, чем прежде, и к полуночи проскакала добрых пять лиг Тут, у подножия Мглистых гор, и заночевали: конунг не на шутку утомился. Длинные отроги Нан-Курунира простерлись им навстречу, и густая темень сокрыла долину; луна отошла к западу, спряталась за холмами. Однако же из долины, затопленной темнотой, вздымался огромный столп дымных паров, клубившихся и опадавших, и под лучами луны черно-серебряные клочья расползались в звездном небе.
— В чем тут дело, как думаешь, Гэндальф? — спросил Арагорн. — Похоже, будто горит вся Колдовская логовина.
— Нынче из этой логовины дым всегда клубами валит, — сказал Эомер. — Но такого и я, пожалуй что, не видывал. Дыма-то, поглядите, маловато, все сплошь пар. Это Саруман готовит что-нибудь новенькое. Наверно, вскипятил воды Изена, оттого и русло сухое.
— Может, и вскипятил, — согласился Гэндальф. — Завтра утром узнаем, в чем дело с Изеном. А пока попробуйте все-таки отдохнуть.
Заночевали неподалеку от бывшего русла Изена, пустого и заглохшего. И спали, кому спалось. Но посреди ночи вскрикнули сторожевые, и все проснулись. Луна зашла. Блистали звезды, но темнее ночи вскрылась темнота — и пролилась по обе стороны реки, и уползала к северу. — Ни с места! — велел Гэндальф. — Оружие не трогать! Погодите, сейчас минует!
Их окутал сплошной туман; сверху мигала горсточка серых звезд, но по обе руки стеной выросла темень. Они оказались как бы в узкой лощине, стиснутые раздвоенным шествием исполинских теней. Слышались голоса и шепоты, стенания и тяжелый, протяжный вздох; и долгим трепетом ответствовала земля. Казалось, конца не будет их испуганному ожиданию, однако темнота растаяла, и звуки стихли, замерли где-то в горах.
А в южной стороне, близ Горнбурга, за полночь раздался громовой гул, точно ураган пронесся по долине, и содрогнулись недра земные. Всех объял ужас — затворившись, ждали, что будет. Наутро вышли поглядеть и замерли в изумлении: не стало ни волшебного леса, ни кроваво-черной груды мертвецов. Далеко в низине трава была вытоптана, будто великаны-пастухи прогнали там бесчисленные стада, а за милю от Гати образовалась огромная расселина и над ней — насыпь щебня. Говорили, что там схоронены убитые орки, но куда подевались несметные толпы, бежавшие в лес, никто никогда не узнал: туда, на этот холм, не ступала нога человеческая, и трава на нем не росла. Его прозвали Мертвецкая Запасть. И диковинных деревьев в Ущельном излоге более не видели: как явились они ночью, так и ушли к себе обратно, в темные ложбины Фангорна. Страшной местью отомстили они оркам.
После этого конунгу с дружинниками не спалось, а ночь тянулась тихая, и только под утро вдруг обрела голос река. Валуны и мели захлестнуло половодьем, потом вода схлынула. Изен струился и клокотал деловито, как ни в чем не бывало.
На рассвете они изготовились к походу. За бледно-серой дымкой вставало невидимое солнце. Отяжелела, напитавшись стылым смрадом, сырая утренняя мгла. Медленно ехали по широкой, ровной и гладкой дороге. Слева сквозь туман виднелся длинный горный отрог — въезжали в Нан-Курунир, Колдовскую логовину, открытую лишь с юга. Когда-то была она зеленой и пышной; ее орошал полноводный Изен, вбирая ручьи, родники и дождевые горные потоки, и вся долина возделывалась, цвела и плодоносила.