Властелин Колец (Перевод В. С. Муравьева, А. А. Кистяковского)
Шрифт:
Пин взглянул на него: высокий, горделивый, как все здешние; и глаза блестят, не терпится в сечу. «Меня-то куда несет? – горько подумал он и смолчал. – Вот еще выискался меченосец! Как Гэндальф говорит – пешка? Ну да, пешка, только не на своем месте».
Так они разговаривали, а тем временем солнце взошло в зенит, грянули колокола, и оживилась цитадель: все, кроме часовых, отправились трапезовать.
– Ну что, пошли? – предложил Берегонд. – Пока чего – побудешь с нами. Мало ли куда тебя потом определят; может, будешь состоять при государе. А пока давай приходи. И приводи с собой кого захочешь.
– Да я-то приду, –
– Нет, нет, – рассмеялся Берегонд. – Никакой я не начальник. Я всего-навсего рядовой третьей роты крепостной охраны. Однако же, сударь мой Перегрин, крепостная стража у нас в большом почете, не только в городе, но и повсюду.
– Ну и будьте в почете, – отмахнулся Пин. – А меня покамест отведи-ка обратно, и ежели Гэндальфа там нет, то я, пожалуйста, куда хотите – ваш почетный гость.
Гэндальфа не было, вестей от него тоже, и Берегонд повел Пина знакомиться с третьей ротой. Пина так привечали, что и Берегонда чуть не на руках носили. А в крепости уже пошли разговоры насчет спутника Митрандира, как они втроем с властителем беседовали битый час; и само собой придумалось, что с севера явился невысоклицкий князь, ведет на подмогу Гондору пять тысяч клинков. Говорили, что вот прискачут ристанийские конники, а у каждого за спиной воин-невысоклик, доблестный-предоблестный, даром что малорослый.
Пин смущенно опровергал эти обнадеживающие россказни, но от новообретенного княжеского титула отделаться никак не мог: как же не князь – и с Боромиром был в дружбе, и Денэтор его обласкал. Его благодарили, что он изволил пожаловать, ловили каждое его слово, расспрашивали о дальних краях, щедро потчевали пивом и нехитрой снедью. А Пин изо всех сил старался следовать совету Гэндальфа – «быть осмотрительным» и не распускать язык на хоббитский манер.
Наконец Берегонд поднялся.
– Ну, пока до свидания! – сказал он. – Я до заката на часах, все прочие вроде бы тоже. А ты, чтоб не скучать одному, возьми себе провожатого повеселее – да хоть моего сына, то-то он обрадуется! Он паренек неплохой. Если надумаешь – спускайся в нижний ярус, спросишь там, как пройти к Старой гостинице на Рат-Келердайн, Улице Фонарщиков. И найдешь его – он с ребятами, какие остались в городе. Ступайте с ним к Великим Вратам, там будет на что посмотреть.
С этими словами он удалился; вскоре разошлись и остальные. Было по-прежнему солнечно, но в воздухе стояла дымка и парило не по-мартовски: конечно, юг, а все же слишком. Пина клонило ко сну, возвращаться в пустое жилье не хотелось, и он решил прогуляться по городу. Он прихватил кой-какие лакомые кусочки для Светозара; тот снизошел к его приношению, хотя, по всему видать, был сыт. И Пин отправился вниз извилистым путем.
Все встречные глазели на него и вслед ему – торжественно приветствовали, как принято в Гондоре, склоняя голову и прижимая обе ладони к сердцу, а потом за спиной слышались возгласы: выходите, мол, посмотреть, вот он невысоклицкий князь, спутник Митрандира! Кричали одно и то же на всеобщем и на незнакомом языке, Пин сообразил, что по-здешнему его величают «Эрнил-и-Ферианнат» – похоже, этот нелепый титул пристал к нему крепко.
Он потерял
– Привет! – сказал парнишка. – А ты откуда такой? Вроде нездешний.
– Вообще-то нездешний, – признал Пин, – но теперь уж я гондорский воин.
– Ладно тебе! – рассмеялся тот. – Тогда мы все здесь воины. Тебе сколько лет и как тебя зовут? Мне уже десять, а ростом я скоро буду в пять футов. Я и сейчас-то выше тебя. Ну, правда, отец у меня страж цитадели и почти самый из них высокий. А твой кто отец?
– На какой вопрос тебе сперва ответить? – спросил Пин. – Отец мой – земледелец из деревни Беляки, что возле Кролов в Хоббитании. Мне скоро двадцать девять: тут я тебя обогнал. А росту во мне четыре фута, и больше я уж не вырасту, разве что вширь раздамся.
– Двадцать девять! – протянул паренек и присвистнул. – Да ты, значит, уже старый, прямо как мой дядя Иорлас. Только я все равно, – задорно прибавил он, – если захочу, поставлю тебя вверх тормашками или положу на лопатки.
– Может, поставишь, а может, и положишь, – смеясь, подтвердил Пин, – но только если я этого захочу. А может, я сам тебя поставлю да положу: мы в наших краях тоже не дураки подраться. И у нас, знаешь ли, я считаюсь очень даже большим и сильным, так что меня покуда никто не пробовал поставить вверх тормашками. Если ты вдруг попробуешь, то мне, чего доброго, придется тебя укокошить. Вот подрастешь – и не будешь опрометчиво судить по внешности: тебе небось показалось, что перед тобой этакий увалень-недомерок, которого неплохо бы вздуть; а на самом-то деле я ужасный, злющий, кровожадный невысоклик! – И Пин скроил такую страшную рожу, что парнишка попятился, но тут же прянул вперед, сжав кулаки и сверкнув глазами.
– Ну, ну! – захохотал Пин. – Опять-таки опрометчиво верить чужакам на слово, мало ли что они о себе скажут! Нет, я не кровожадный. А ты, чем задираться, сначала бы назвался – вежливей будет.
Мальчик горделиво выпрямился.
– Я – Бергил, сын стража цитадели Берегонда, – сказал он.
– Оно и видно, – кивнул Пин, – ты вылитый отец. А я как раз от него.
– Чего ж ты сразу не сказал? – И Бергил вдруг приуныл. – Он, что ли, передумал и хочет меня отослать с девчонками? Не может быть, уже ушел последний обоз!
– Погоди пугаться, все не так страшно, – сказал Пин. – Пока что тебе велено не ставить меня вверх тормашками, а составить мне компанию и показать ваш город. А я зато расскажу тебе про далекие страны.
Бергил обрадованно захлопал в ладоши.
– Все, значит, в порядке, ура! – воскликнул он. – Тогда пошли! Мы как раз собирались к Вратам, побежали туда!
– А зачем туда бежать?
– Да ведь сегодня еще до захода солнца должны подойти союзные дружины! Пошли, пошли, сам все увидишь.