Властелин Колец (Перевод В. С. Муравьева, А. А. Кистяковского)
Шрифт:
– Все, сколько их есть, пятьдесят миль, не будь я хоббит, – угрюмо пробормотал он, глядя на курящуюся Гору, – и неделю идти, ни днем не меньше: господина Фродо небось не поторопишь.
Он покачал головой, задумался, и на ум взбрела новая черная мысль. Прежде он ни на миг не отчаивался: туда-то оно туда, а потом все-таки обратно. Но тут ему вдруг открылась горькая истина: до цели они, может, как-нибудь и доберутся, хотя вряд ли, но потом делу конец, куда деваться – некуда, и есть тоже нечего. Нет, куда ни кинь, а делу крышка.
«Вот, оказывается, на что я подрядился, – думал Сэм. – Дело-то, стало быть, маленькое – помочь господину Фродо погибнуть
Но Сэм хотя и терял всякую надежду – то есть казалось, что он ее теряет, – а обретал новые силы: суровой, почти угрюмой сделалась его добродушная хоббитская физиономия, а сам он стал тверже камня и крепче всякой стали и знал, что справится с тоской и усталостью, что уж как-нибудь да пройдет нескончаемый выжженный путь.
Новыми глазами окинул он окрестность, раздумывая, как идти дальше. Посветлело; он, к удивлению своему, увидел, что равнина вовсе не гладкая, а вся изрытая. Да что там, весь Горгорот изъязвлен был ямами – ну, точно в грязь попали горстью камушков и камней. Вокруг огромных ям торчали каменья, и расселины от них ползли во все стороны. Здесь можно было перебираться из ямины в ямину и не попасться на глаза, разве что уж очень присмотрятся. Оно конечно, если силы при тебе и торопиться некуда. А для голодных, которые с ног падают, для тех, кому еще идти и идти, зрелище это очень печальное. Так-то раздумывая, и спустился Сэм к хозяину. Будить его не пришлось: Фродо лежал на спине с открытыми глазами и глядел в туманные небеса.
– Стало быть, что же, сударь, – сказал Сэм. – Я тут огляделся и подумал. На дорогах никого не видно, и надо нам пока чего драпать. Вы как?
– Я так, – сказал Фродо. – Я должен.
И снова они побрели, а вернее, поползли от ямины к ямине, прячась, где удавалось, и все время с оглядкой. До поры их точно преследовала восточная дорога, но потом она вильнула в сторону и угорьем ушла в темень. Ни людей, ни орков не было на ее серых излучинах; Властелин перебросил почти все войска на север, а сам еще плотнее окутал мраком свою твердыню. Видно, смутил его враждебный ветер, изодравший полог чадного тумана, и встревожили вести о дерзких лазутчиках, которые все-таки проникли в Мордор.
Хоббиты одолели милю-другую. Фродо едва тащился: нет уж, где ему эдак-то, ползком и пригибаючись, таясь и перебегая, – нет, эдак они далеко не уйдут.
– Пойдемте-ка, сударь, на дорогу, пока светло, – сказал Сэм. – Может, опять нас кривая выведет! Она, конечно, чуть было не завела, да в последний миг поднатужилась. А по дороге-то мы хоть несколько миль запросто пройдем.
Сэм и представить себе не мог, как это опасно; однако ж Фродо, измученному тяжкой ношей и смертельной тоской, было уже почти все равно. Они вскарабкались на насыпь и побрели по утоптанной дороге, ведущей в Барад-Дур. Но уж везло так везло, и до вечера дорога была пустынна; когда же настали сумерки, они снова укрылись на темной равнине.
В Мордоре царило зловещее затишье, ибо Западное ополченье миновало Развилок, и бушевал пожар на мертвенных лугах Имлад-Моргула. Туда и устремлялось Всевидящее Око.
Тянулись дни; Фродо нес Кольцо на юг, и на север двигались стяги обреченного воинства.
Настала самая жуткая ночь; западное ополчение дошло до выжженной земли, а два обессиленных путника изнемогали от беспросветного отчаяния. Четверо суток назад спаслись они от орков, но минувшие дни и ночи слились в сплошной темный морок. За весь последний день Фродо не вымолвил ни слова; он брел, согнувшись и спотыкаясь, не разбирая пути. Сэм понимал, что хозяину тяжелее, что всему виною Кольцо, которое пригнетало его к земле и не давало ему ни минуты покоя. Он с тревогой замечал, как Фродо то и дело поднимает левую руку, будто защищаясь от удара или заслоняя полуослепшие глаза от ужасного, ищущего их Ока. А иногда правая рука ползла по груди, хватая цепочку, и медленно опускалась – пока что воля одолевала искушение.
Быстро смеркалось; Фродо сидел, склонив голову между колен, плечи обвисли, руки упирались в землю, и судорожно подергивались пальцы. Сэм горестно смотрел на него, покуда их не скрыла друг от друга непроглядная темнота. Слова на язык не шли, и он вернулся к своим невеселым мыслям. Усталый, измученный страхом, из сил он, однако, не выбился. Конечно, думал он, оба они давно протянули бы ноги, кабы не эльфийские хлебцы. Есть-то, конечно, все равно хотелось – ох, не отказался бы Сэм от каравая хлеба на придачу к сковороде жаркого! – но, когда ешь одни путлибы, так оно, может, и лучше. И то сказать, они придавали духу, и окрепшее тело подчинялось власти, какой не дано смертным. Думалось же ему о том, что по дороге дальше идти нельзя – она уводила во мрак, – а Гора возвышалась справа, на юге; пора было сворачивать. Только путь до нее далекий, и все по голой, дымящейся, обгорелой земле.
– Воды надо, воды! – пробормотал Сэм. Он крепился, как мог; язык распух и, казалось, не помещался в пересохшем рту; но все равно воды оставалось немного, меньше половины фляги, а идти еще дня два-три. Фляга давно бы опустела, если б они не отважились выйти на оркскую дорогу: там изредка попадались каменные водоскопы – затем, наверно, чтобы войска не погибли от жажды среди выжженной равнины. В одном из них на дне была вода – затхлая, загаженная орками, но на худой конец сгодилась и такая. Однако с тех пор прошли сутки, и больше воды не сыщешь.
Наконец, ни до чего не додумавшись и отложив заботы на завтра, Сэм забылся прерывистым сном. Ему мерещились злобно мигающие огоньки, какие-то ползучие тени, слышались звериные шорохи и мучительные крики; он вздрагивал, открывал глаза: никого и ничего, глухая темень. Только один раз, когда он, дико озираясь, вскочил на ноги, уже вроде бы наяву привиделись бледные огоньки-глаза – мелькнули и тут же погасли.
Медленно, как бы нехотя отступила тревожная ночь. Тускло забрезжило утро; здесь, невдалеке от Горы, землю обволакивал дымный туман, тень завесы, которой окутался Властелин Черной Башни. Фродо неподвижно лежал на спине. Сэму очень не хотелось его будить, но он знал, что придется, что он-то и должен помочь хозяину собраться с силами. Он склонился к Фродо, погладил его по лбу и сказал ему на ухо: