«Властелин мира»
Шрифт:
Не из любопытства, а просто чтобы куда-нибудь себя деть, он зашел в соседнюю комнату. Это был такой же кабинет, как и у Вагнера, но чуть поменьше.
Джек сел к интегратору, хотел надеть «радиошлем», но неожиданно открылась дверь, и на пороге появился невысокий худощавый мужчина средних лет.
– Вы ошиблись, – сказал он сухо. – Ваш кабинет рядом.
– Прошу прощения.
Джек выключил интегратор, поднялся и направился к двери, но, взглянув на худощавого еще раз, остановился. Этого человека он где-то видел.
– Простите,
Мужчина поклонился:
– Фогель. Петер Фогель.
– Немец?
– Да.
– Странно… А я – Джек Петерсон.
– Чему вы удивляетесь?
– Да просто… просто мне показалось, что я встречался с вами.
– Вполне возможно, – Фогель скользнул безразличным взглядом по его фигуре и направился к столу.
– Извините.
«Безразличный ко всему, неприятный человек! – думал Петерсон, направляясь в свою комнату. – Что и говорить: немец, да к тому же, вероятно, гитлеровец. Вот такие в концлагерях замучили сотни тысяч людей»…
Он остановился, задумался… Может быть, он и впрямь встречался с Фогелем в концлагере?.. Очень уж знакомы эти серые холодные глаза и скептическая улыбка. И сдержанность движений. И энергичная походка спортсмена… Но вместе с тем есть в этом человеке и что-то неожиданное, незнакомое, пожалуй, даже несвойственное ему… Неужели просто удивительное сходство двух разных людей?
– Фогель… Петер Фогель… – бубнил Джек, расхаживая из угла в угол. И вдруг стукнул себя по лбу а интегратор?! При помощи этого прибора можно вспомнить все, что видел когда-либо хоть раз!
Петерсон включил интегратор. И как только на экране зашевелились зеленые змейки, неясные воспоминания вмиг приобрели четкость и выразительность.
Да, он встречался с Фогелем раньше. Но… Но то был не Фогель, а…
И в памяти Джека Петерсона возникло:
…Начало мая 1945 года. Норвегия. Тромсе-фиорд. Подземная гидроэлектростанция, приспособленная гитлеровцами для добывания «тяжелой воды».
Проработав свыше двух лет в удушливой, отравленной атмосфере электролитического цеха, Джек Петерсон заболел суставным ревматизмом, да еще в такой острой форме, что даже гитлеровские врачи вынуждены были положить больного в госпиталь, – на территории лагеря, конечно.
Перед концом второй мировой войны положение в Тромсе-фиорд стало тревожным. Среди заключенных распространился слух, что «тяжелая вода» нужна гитлеровцам для создания чрезвычайно сильного взрывчатого вещества, грамм которого якобы может разрушить самый большой город мира, – Нью-Йорк, например.
Это были первые намеки на атомную бомбу, которую так и не успели создать немцы. Неизвестно, как могли просочиться эти слухи в полностью изолированный концлагерь, – возможно, их распространяли сами фашисты, чтобы поддержать настроение своих солдат, но заключенные теперь поняли, почему так часто и настойчиво над Тромсе-фиорд кружатся самолеты.
Ни одна бомба не
А тут еще с севера все явственнее начал слышаться гул артиллерийской канонады, – поговаривали, что там высадился и направляется на Тромсе десант союзников.
Больные в госпитале концлагеря потеряли сон и спокойствие. Каждый из них пламенно желал скорейшего освобождения… и боялся тех страшных минут, когда гитлеровцы в последнем пароксизме попытаются истребить всех заключенных.
Однажды утром в лагере началась беготня. Случилось что-то неожиданное и, пожалуй, неприятное для фашистов. Охрана оставила свои посты, медицинский персонал исчез; суетились денщики, собирая вещи.
И вот во двор въехала военная машина под белым флагом.
– Наши! Наши! – закричал один из заключенных, русский.
В машине находилось двое – солдат-шофер и худощавый мужчина в форме советского майора.
Навстречу парламентерам выбежал комендант лагеря – краснолицый тучный полковник. На лице его был испуг, однако он старался сдержать себя и, приближаясь к майору, замедлил шаги, напыжился, еще больше побагровел.
Советский майор молча передал ему пакет. Комендант прочел ультиматум, скомкал бумагу, швырнул прочь и выкрикнул:
– Нет!.. Я сдам объект лишь в том случае, если смогу вывести отсюда всех с оружием и оборудованием.
– Это ваше последнее слово? – советский майор улыбнулся и кивнул головой в сторону скалы, возвышавшейся на севере. – А знаете ли вы, что ваш объект будет стерт с лица земли нашей артиллерией за каких-нибудь десять минут?
– Не будет! – вызывающе ответил полковник. – Я выведу на поверхность пленных. Вам не разрешат их убивать.
– М-да… – на лице майора появилось озабоченное выражение. – Разрешите воспользоваться радиостанцией, чтобы передать ваш ответ?
– Пожалуйста.
Майор быстрыми шагами подошел к автомашине, настроил передатчик и сказал в микрофон обычным деловым тоном:
– «Цветок», «Цветок»!.. Я – седьмой!.. Ультиматум отклонен. Комендант лагеря угрожает вывести заключенных на поверхность… Придется осуществить план номер два…
Он бросил на коменданта внимательный взгляд и резко скомандовал:
– Батарея!.. На меня!.. Огонь!
Больной русский, переводивший шепотом эту беседу, прыгнул прочь от окна палаты:
– Стреляют!.. Ложись!
И тотчас же где-то далеко прозвучали глухие взрывы, а затем послышалось завывание снарядов.
Все ближе, ближе, ближе… И вот взвизгнуло, рявкнуло, загрохотало; качнулся пол, брызнули осколки стекла, посыпалась штукатурка; в палату ворвались клубы дыма. Не успели отзвучать взрывы, как вновь послышался тот же голос:
– Батарея!.. Правее – ноль-пять!..