Властелин неба
Шрифт:
— Да, я хорошо вас понял, — согласно кивнул банкир с поспешной угодливостью. — Я все сделаю, как вы сказали.
Управляющий снял трубку внутреннего телефона и распорядился подготовить передачу полумиллиона долларов наличными.
34
На сухогрузе «Эсмеральда», который уже почти целую неделю курсировал в нейтральных водах у побережья Сирии, за это время обновили свежей краской все видимые и невидимые поверхности, но экипаж по-прежнему продолжал красить, чтобы хоть как-то мотивировать
Интерес воздушных разведчиков был отнюдь не праздным, ведь корабль под флагом Белиза без внятного повода уже достаточно долгий срок находился вблизи региона, в котором по-прежнему тлел огонь войны, способный ярко вспыхнуть в любую минуту. Однако ничего подозрительного израильские летчики во время ежедневных облетов судна так и не обнаружили.
Главный конструктор «Громобоя», не привыкший и не умевший отдыхать долго, томился от безделья в кают-компании корабля, нажимая кнопки на пульте дистанционного управления телевизора, подключенного к спутниковой антенне. В помещении кают-компании было прохладно, работал кондиционер, но, как и везде на корабле, ощущался стойкий запах краски, растворенной на ацетоне.
Генерал Острохижа, войдя в кают-компанию, аккуратно прикрыл дверь за собой.
— Развлекаешься в одиночестве? — спросил он. — Надоело небось?
— Не то слово, — угрюмо подтвердил Вагипов. — Сколько мы еще будем ждать у моря погоды? Даже «Аль-Джазира» перестала сообщать о ситуации с паломниками. Новость утратила свежесть и остроту. А люди по-прежнему находятся между жизнью и смертью. И мой старый отец — тоже.
Конструктор выключил телевизор и положил пульт на столик у дивана. Острохижа присел рядом.
— Что скажешь, Вася? Что Москва говорит? — не глядя на генерала, спросил Вагипов.
— А то, что и раньше. Их предположения, что захват российских заложников, среди которых твой отец, был организован некими недружественными структурами только для того, чтобы выманить «Громобой» и каким-то образом завладеть нашим чудо-вертолетом, становятся очень похожими на правду. Мне трудно что-либо им возразить, Ринат.
— Даже если так, надо что-то делать! Неужели государство Российское не в состоянии изыскать каких-то полмиллиона вонючих долларов для спасения жизни своих граждан? Я понимаю, в нашей большой советской стране жизнь человеческая многие годы ничего не стоила, обесценилась. Но мы живем в другой стране, в новой России, в двадцать первом веке! И у нас по-прежнему тот же подход?
— Ринат, только не надо со мной политбеседы проводить, — помрачнел генерал. — Ладно? И время другое, и подход другой. И не о деньгах речь. Ведь им другое нужно. Не деньги. Им вертолет нужен. Ты знаешь, как я отношусь к тебе и к твоему отцу. Ты знаешь, что это я настоял отправить «Громобой» на поиски паломников.
— Прости, Вася, — сбавил тон Вагипов. — Отец — единственный родной человек у меня. Кроме тебя и твоей семьи, конечно. И если он умрет из-за меня, я себе не смогу этого простить.
— Ну, о чем ты говоришь? Все будет хорошо. Вот только бы разобраться, кто так хорошо информировал этих сволочей. Это кто-то из очень узкого круга людей, причастных к проекту.
— Среди нас предатель? — главный конструктор удивленно посмотрел на старого друга.
— Да, как ни печально. Он знает многое не только о технических возможностях «Громобоя», он знал о том, что твой отец собирается в хадж второй раз.
— Это ни для кого не было секретом, об этом знала вся махалля, все прихожане мечети, — возразил Вагипов.
— Но никто из прихожан не мог знать, что Галиакбар-хаджа — отец главного конструктора строго засекреченного вертолета. Или ты предполагаешь, что кто-то из наших специалистов посещает эту же мечеть?
— Я ничего не предполагаю, — упавшим голосом сказал Вагипов.
— А я предполагаю. Как не чудовищно это может выглядеть, я предполагаю, что предателем может быть только Кузнецов. Больше некому.
— Наш техник? Витька? Трофимыч? Ты что сдурел, Вася? — изумился главный конструктор «Громобоя». — Извини меня, конечно, но в равной степени можно подозревать и тебя, и меня. Мы с Трофимычем без малого тридцать лет вместе. Еще с Казанского авиазавода. Чтобы он? Да ни в жизнь!
— А кто еще мог знать тактико-технические характеристики «Гроомбоя»? — настаивал генерал. — Ведь наш вертолет ждали и, несмотря на то что аудио — и визуальная зашиты были активизированы, пытались сбить «Стингерами». А потом ракета, разорвавшаяся титановыми осколками? Явно хотели повредить, а не уничтожить. Я вчера говорил с Иванисовым. Командир экипажа убежден, что кто-то слил информацию. У меня тоже других версий нету.
— Нет, Василий, я скорее поверю, что Волга вспять потекла, чем в то, что Трофимыч предал. Кто угодно, но только не он.
Конструктор встал с дивана и стал нервно ходить по кают-компании. Генерал Острохижа некоторое время наблюдал за его перемещениями, а потом сказал:
— Кто угодно, говоришь? Ладно, согласен. Характеристики вертолета могли знать и другие. Но твоего отца и то, что он собирается во второй хадж, знали только трое: я, ты и техник Кузнецов, который знаком с тобой три десятка лет.
— Я тебе уже говорил, что нас с тобой можно подозревать точно в такой же степени, как и Трофимыча, — раздраженно ответил на это Вагипов, вновь присаживаясь на диван рядом с генералом.
Острохижа потер лоб, который из-за зачесанных назад редких волос казался очень высоким, и спросил:
— Неужели ты думаешь, что я, послав Людмилу, свою родную дочь, на смертельный риск, могу быть предателем? А ты? Разве ты мог подвергнуть такому же риску своего старого отца?
— Аллах Всемогущий, неужели нынче все можно купить? — воскликнул с отчаянием в голосе Вагипов. — Зачем это Трофимовичу? Он же дневал и ночевал на работе во время испытаний. Его же с работы неотложка забрала с инфарктом.