Властелин Призраков
Шрифт:
Выбравшись из деревни, они спустились вниз, к реке, по тропинке, пересекающей молчаливые поля. Впереди шла Урми, за ней принц, Зулу замыкал шествие, стараясь не отставать от длинноногих ангирийцев.
Через полкилометра русло реки, стремительно несущей свои воды, резко сузилось и углубилось. А пологие склоны, окружающие долину, так круто поднялись вверх, что были недоступны для земледелия. Ни один, даже самый изобретательный и смелый крестьянин, не смог бы вырастить на них урожай.
Так, по петляющей вдоль реки тропе, они шли остаток ночи и почти весь следующий день, лишь перед закатом
Спустя короткое время ручей вывел их в небольшую низину, ласкающую взгляд садами с низкорослыми фруктовыми деревьями и покрытыми сочной травой лугами. Крохотная капля жизни, затерянная среди нагромождения скал, а над ее восточной границей – причудливо-жуткий гребень песчаника: слоистые рыжие складки породы нависали одна над другой, словно громадные ребра исполинского животного, откапываемого временем.
А тропа вела все дальше и дальше, то резво сбегая вниз, то круто взбираясь вверх, повторяя изгибы скал. И вот, с высоты очередного склона, путники вновь увидели голубовато-зеленую полоску долины, зажатую скалами. Издали она казалась щелочкой двери, приоткрытой в другую жизнь.
Чем выше они поднимались, тем шире открывалась эта дверь, все большим и большим восхищением наполняя их сердца. Долина внизу простиралась уже так далеко, что терялась в дымке марева своей уходящей к горизонту оконечностью. Зато прямо перед глазами живописно пестрели ухоженные сады и спящие поля аммы, среди которых тонкой голубой ниточкой тянулась река. Высоко над головой плавно проплывали мягкие пушистые облака, окрашенные бледным багрянцем заходящего солнца.
– Именно такой я запомнил эту долину, – проговорил принц. – Здесь все выглядит девственно чистым и умиротворенным.
Он не сводил глаз с милой его сердцу картины, словно впитывал в себя мельчайшие подробности, чтобы запомнить их навсегда.
– Как бы мне хотелось, чтобы вся Ангира стала такой же цветущей.
Забежав вперед, Урми с удивлением посмотрела на наследника:
– Значит, часть вашего существа хочет остаться в этом мире?
– Да. Несмотря на все ужасы окружающей действительности, – он тяжело вздохнул. – Но, увы, очень маленькая часть.
– Зато, может быть, самая весомая часть. – Урми осторожно взяла принца за руку.
– Подумайте, кто, если не вы, принесет Ангире мир? Никто, кроме вас, не сможет объединить сторонников монархии и народ в единый фронт для борьбы с Раху и его приспешниками.
– К сожалению, у меня нет ни желания, ни соответствующей подготовки для такого решительного шага, – он подождал, пока Урми передавала Зулу мешок с провизией, и продолжил:
– Я бы с радостью согласился уступить трон одному из моих братьев, оставаясь при нем в роли советника. Образно говоря, из меня получилась бы неплохая «ходячая библиотека». И я не хотел даже возвращаться в этот беспокойный мир, а, возвратившись поневоле, горел желанием сбежать куда глаза глядят. Конечно, в глубине
Дерзко вскинув голову, Урми с вызовом ответила:
– Так измените обычаи, покажите людям эту жизнь, раскройте окна и двери сумасшедшего дома.
– А я считал тебя противницей и трона, и Его Высочества, – заметил Зулу, поправляя на плечах ремешки дорожной сумки.
– Теперь, получше узнав и наследника, и вас, – посланцев других миров, я не хочу, чтобы Ангира вернулась к старым временам, когда простой народ был бесправен. А Раху будет добиваться личной, ничем не ограниченной власти, любой ценой. Всех непокорных ему ожидает или смерть, или тюрьма с камерой пыток. Да что там говорить? Вся Ангира превратится в огромную пыточную камеру.
Возмущенно шлепнув подошвами сандалий по каменистой тропе, Урми выжидающе уставилась на принца.
– Поверь мне, Урми, я был бы рад помочь своему народу. Но боюсь, мне такая задача не по зубам. Я слишком слаб. А конкретное дело для меня, это… Не могу же я держать Ангиру на своих плечах или катить ее куда-то в гору.
Женщина широким жестом обвела простирающуюся внизу долину.
– А кто сказал, что нужно это делать в одиночку? Не повторяйте ошибок вашего отца. Смирите гордыню и обратитесь к людям за советом и за помощью.
Задумчиво посмотрев на собеседницу и на долину, принц с отрешенным видом устремил взгляд вдаль, словно хотел перенестись куда-то во времени и пространстве. После недолгого молчания, очевидно, придя к окончательному решению, он печально покачал головой:
– Ты же знаешь, Урми, на Ангире я почти такой же чужак, как и Зулу. От меня все отшатнутся, как от прокаженного.
– Конечно, с такими мыслями надо бежать как можно скорее и как можно дальше отсюда. Но предупреждаю, – взгляд ангирийки стал жестким, колючим, – вам никуда не уйти от воспоминаний об Ангире. Они, как тени, будут преследовать вас днем и ночью, во сне и наяву, не давая покоя ни памяти, ни совести.
Склонившись у ближайшего кустарника, Урми взяла у его корней горсть каменистой сухой почвы, поднесла ее к глазам наследника.
– Вся ваша плоть вышла из этого комочка, состоит из него и… – разжав пальцы и просыпав меж ними колючие каменистые песчинки, она закончила:
– Вернется сюда.
Женщина окинула своих спутников таким выразительным взглядом, что ни один из них не посмел возразить ей.
Но принц не любил оставаться в долгу. Наконец, принц растерянно отколол носком сандалии несколько сухих кусочков почвы и с болью в голосе ответил:
– Не надо мистики, Урми. Ты, очевидно, забыла, что добрую половину жизни я провел в других мирах и не могу принадлежать этому миру целиком… А возможно, и никогда не принадлежал.
Вслушиваясь в каждое слово разговора, Зулу почувствовал себя в довольно затруднительном положении. С одной стороны, чувство долга обязывало его относиться к Викраму, как к принцу и наследнику трона. С другой стороны, Викрам был его другом, которому срочно требовалась помощь и советом, и делом. Так что отмалчиваться было нельзя.