Властелин воли

Шахов Максим Анатольевич

Месяц назад на их отдел выделили пять компьютеров. Один из них он взял себе: пора учиться. А то сын дома уже играючи работает, а он все никак не освоит. На курсы ходить некогда, так что приходится самоучкой. Была еще одна причина, по которой он печатал документ сам: информация в нем уж больно горячая! Он не доверяет ее даже своей секретарше. Поэтому и пришлось прийти сегодня, в субботу, с утра пораньше и печатать.

Эту информацию он получил вчера, и она была настолько ошеломляющей, что он понял: ее надо срочно передать Скобликову.

Нельзя сказать, что с генералом Скобликовым они были друзья, – просто хорошие

знакомые, когда-то вместе учились на Минских курсах КГБ. Когда они встречались, в здании на площади Дзержинского или на торжественных мероприятиях в день ЧК, генерал всегда радушно приветствовал его, приглашал заходить к нему. Тихорецкий обычно говорил, что зайдет, но, естественно, никогда не заходил: нечего шляться без дела по высоким кабинетам, даже если в них и сидят твои друзья. О Скобликове он был высокого мнения: крепкий профессионал и свое место занимает заслуженно.

Вчера в конце рабочего дня Тихорецкий позвонил ему по аппарату ОС [9] :

– Товарищ генерал, мною получена серьезная информация в отношении одного из ваших подчиненных. Разрешите зайти к вам и доложить лично?

– Саш, – с легкой укоризной произнес Скобликов, – во-первых, перестань выпендриваться. Если ты забыл, как меня зовут, то возьми служебный телефонный справочник и посмотри. Во-вторых, что за информация?

– По одному из твоих заместителей, Костя. Номер его домашнего телефона нашли в записной книжке Митчелла.

9

Телефонная линия, экранированная на открытых участках местности.

– Та-а-ак, – протянул Скобликов. В трубке телефона установилась пауза длиной в несколько секунд, – вот что, Сашок, подъезжай ко мне завтра ровно в десять. Пропуск будет готов.

– Хорошо, я приеду.

Тихорецкий взглянул на часы: успевает только-только. Он допечатал справку, проверил текст. Документ сухо и кратко сообщал, каким образом в его руки попала записная книжка установленного разведчика США, работающего под прикрытием дипломата. Тихорецкий даже не назвал псевдонима своего бывшего агента, коротко обозначив его словом «источник». Он не назвал адресата, кому предназначается документ, не поставил дату изготовления документа: этим Скобликову давалась возможность маневра. Сейчас он искренне сочувствовал генералу: когда твой подчиненный подозревается в связях со спецслужбами противника… Бр-р, Тихорецкий поежился – не приведи Господь!

Он распечатал документ, стер запись на мониторе, по телефону вызвал дежурную машину, надел плащ, достал из сейфа записную книжку Митчелла, закрыл сейф и опечатал его.

В 9.55 он подъехал к центральному подъезду здания ФСБ. Дежурный прапорщик на входе проверил сначала пропуск на имя Тихорецкого А. Ю., затем удостоверение. При этом он несколько раз пристально смотрел то на документ, то на лицо его обладателя. Процедура сверки длилась секунд тридцать. После этого прапорщик вернул Тихорецкому пропуск и удостоверение, отдал честь, поинтересовался у полковника: знает ли он, как ему идти? «Знаю», – буркнул Александр Юрьевич.

Генерал Скобликов, когда Тихорецкий вошел к нему в кабинет, разливал в бокалы из пузатого стеклянного чайника чай, который был настолько ароматный, что гость

учуял его еще на пороге кабинета. Скобликов был в форме, но без кителя, и если бы не красные лампасы на брюках, то его можно было бы принять за какого-нибудь отставного майора, распивающего субботним утром чаи у себя на даче, – настолько у него был домашний вид.

– Ну, заходи, заходи, Александр Юрьевич, попьем чайку, – он поздоровался с гостем, усадил его в кресло у журнального столика, поставил перед ним бокал с чаем, тарелочку с маленькими сушками и вафлями. – Наслышан о твоих успехах. Молодец! Как вы взяли этого дипломата из Швейцарии? Говорят, вы его чуть до инфаркта не довели…

– Да нет, Костя, со здоровьем у него все в порядке. Хотя тогда на него было жалко смотреть: вся спесь с него как шелуха слетела. А взяли его… Мой агент хорошо сработал. Если бы не он…

– Что за агент?

– Да есть один, – Тихорецкий осторожно отхлебнул горячий чай из бокала, – вор карманный.

– Во как! – Генерал тоже отпил чай из своего бокала, взял из тарелочки сушку, с хрустом раздавил ее в массивной ладони, – значит, хороший… спец.

– Не то слово, Костя. Он экстрасенс высшего класса. Я сам проверял: клал в середину толстой книги карту, он даже не притрагивался к книге, через пять секунд угадывал карту!

– Хорошая у тебя агентура!

– Была, – вздохнул Тихорецкий, – пришлось сдать в архив: нам ведь нужны сейчас идейно выдержанные, с этаким нимбом святости…

– …твою мать, – грязно выругался Скобликов и с такой силой раздавил в ладони очередную сушку, что крошки обильно посыпались на поверхность стола, – что с Конторой сделали! А в Чечне сколько агентуры погубили…

– Кстати, эту информацию я через него и получил. – Тихорецкий достал из кармана пиджака листок бумаги, свернутый вчетверо, положил его на столик перед генералом, рядом положил записную книжку американского дипломата.

Генерал читал справку долго, видимо, не раз перечитывал ее, затем с удрученным видом положил ее на стол.

– Саш, ты… не регистрировал ее? – Генерал бросил пристальный взгляд на собеседника.

– Да нет, конечно, Костя. Кроме меня, никто у нас не знает.

– Я… тогда… не хотел его брать к себе. Но меня просто изнасиловали. Да… ребус! – Генерал тяжело вздохнул, левой ладонью потер лоб. – Саш, а может, это случайность, а? – Скобликов с надеждой взглянул на Тихорецкого.

– Может, и случайность, Костя, – тихо ответил Тихорецкий, – но я в такие случайности не верю: телефон домашний, а на эту квартиру он переехал, ты знаешь, в прошлом году…

– До пенсии не дадут доработать, – тоскливо обронил генерал, – придется докладывать туда, – Скобликов выразительно показал глазами на потолок.

– Придется, – согласился Тихорецкий.

Глава XIV

Весенний лес встретил его настороженно. Разлапистые ели стояли тихо и чопорно и как бы подозрительно смотрели ему вслед. Сосны поглядывали на него сверху, слегка покачивая вершинами. Лишь небольшие березки боязливо, словно девочки-подростки на танцах в сельском клубе, сбивались в кучки у дороги, с любопытством шелестели ему ветками с еще маленькими, но уже сочно зелеными листочками. Снег в лесу уже растаял, лишь в ложбинках и оврагах темнели лужи от талого снега.