Властелин. Книга 1. Свобода, равенство и братство
Шрифт:
– Тогда я пришел просить у вас выдать за меня вашу дочь.
– Вот как? – искренне удивился банкир, – так-таки сразу и выдать?
– А почему нет? Я выгодный жених. Вчера я получил чин придворного фактора принца Гессен-Кассельского. У меня есть кое-какие сбережения и, благодаря должности, я смогу их быстро прирастить. Если бы я мог рассчитывать еще и на небольшое, тысячи две, приданое, то будущее вашей дочери и наших детей никогда не омрачит бедность.
– Ты хоть видел мою дочь?
– Издалека, – соврал Майер и глубоко
«А вдруг она совсем страшная? – крутилось у него в голове, – такая страшная, что невозможно будет с ней спать даже с закрытыми глазами».
– Гутле, выйди сюда, дочь – не оборачиваясь и не повышая голоса, произнес хозяин дома.
На его вызов из-за перегородки, которую Майер принял за стену, вышла девушка, и встала подле отца. Они были чем-то похожи, только у дочери все было меньших размеров и на лице смотрелось гармонично, а огромные ресницы и потупленный взор делали ее обворожительной. По классификации Ротшильда она не попадала в категорию красавиц, но была ниже лишь на полторы ступени: между милашкой и очень симпатичной.
Отец смотрел не на дочь, а на реакцию новоявленного жениха. Не заметив ничего оскорбляющего достоинства дочери, банкир сказал, обращаясь к ней.
– Посмотри на него, Гутле. Сможешь ты с ним прожить всю жизнь?
Девушка подняла взгляд на Майера, и он заметил, что один ее глаз немного косит. Но это опустило девушку в глазах Майера лишь до ступени «симпатичная». Юная Гутле покрутила головой, проверяя, заметил ли молодой человек ее косоглазие. Заметил. Но не отреагировал. Такое бывает редко.
– Надо попробовать, папа, – ответила она.
– Тогда иди, дочь, а мы еще поговорим с молодым человеком. Так ты говоришь, что можешь показать свой патент?
– Да, вот он.
Прочитав патент, банкир вернул его Майеру.
– Значит ты, Майер Ротшильд, собираешься забрать у меня мою дочь, да еще и хочешь получить с меня две тысячи приданного?
– Именно так!
– А если не будет приданого?
– Ничего страшного. Просто безбедное будущее отодвинется вдаль на несколько лет.
– Будет тебе приданное, Майер Ротшильд. Даже не две, а две тысячи четыреста флоринов. Приходи завтра в обед. Будем читать контракт.
Ротшильд летел домой, как на крыльях. Две тысячи четыреста флоринов – это двенадцать с половиной тысяч талеров. Об этом он не мог мечтать даже в самых радужных грезах. За такие деньги можно стерпеть и слепоглухонемую уродину. А здесь, подумаешь, глаз чуть-чуть не туда смотрит! Наоборот, если бы не этот мелкий недостаток, приданого могло и не быть.
В контракте, который Ротшильд обсуждал со своим будущим тестем на следующий день, не было ничего необычного. Банкир заботился о своих инвестициях и поэтому предусмотрел возврат полной суммы приданного вместе с процентами в случае развода супругов.
Майер пытался смягчить этот пункт, добавив к словам:
– Так не пойдет, Майер. Ты должен создать такие условия, чтобы Гутле не захотела с тобой разводиться.
– Хорошо. Где подписать? – взял в руки перо Ротшильд.
– Пока ничего не нужно подписывать, Майер. Я только хотел показать тебе условия договора. Время передумать у тебя есть.
– И… сколько, вы думаете, у меня времени?
– Думаю, год. И Гутле к тому времени повзрослеет. Не созрела она, чтобы рожать.
– Ну, год, так год, – согласился Ротшильд.
***
Свадьбу сыграли в конце лета следующего года.
Как и любая жена, Гутле хотела не только любить, но и гордиться своим мужем. Для того чтобы любить, нужно любить. А вот чтобы гордиться, нужно представлять, чем муж занимается. Краткий ответ мужа: «деньги меняю», ее не устраивал. Женщина продолжала приставать с просьбами рассказать простыми словами о своей работе. Пришлось Майеру уступить и приподнять завесу таинственности со своей деятельности:
– Вот смотри, вызывает тебя, например, граф и говорит: «Мне надо двадцать тысяч имперских дукатов». Ты смотришь: если купить дукаты за талеры, то понадобится пятьдесят две тысячи двести талеров. А если купить сначала гульдены, а уж потом за гульдены купить дукаты, понадобится пятьдесят одна тысяча восемьсот талеров.
– И ты заработаешь четыреста талеров?
– Если бы! Пока поездишь туда-сюда, поменяешь одно на другое, бывает и сотня талеров в расходы уходит.
– Майер, а зачем графу дукаты? – вдруг спросила Гутле.
– Да мало ли зачем, Гути? Может ружья купить, может пушки, а может коней.
– Я вот о чем подумала, Майер, – после недолгого молчания продолжила разговор молодая жена, – ты ведь знаешь, чем занимается мой отец?
– Деньги в долг дает.
– Да, но кому он дает? – гнула непонятную линию Гутле.
– Тем, кто попросит, наверное. Что ты хочешь сказать Гути?
– Деньги у него берут купцы. Они здесь покупают товар за талеры, увозят, например, в Вену, там его продают за дукаты. На дукаты покупают другой товар, везут сюда и продают его за талеры.
– Ну, и зачем ты мне это рассказала?
– Как зачем? Купцам за один оборот хватает денег рассчитаться с банком отца и себе остается не мало.
– Ну и что? Мне порадоваться за купцов? Или начинать им завидовать?
– Зачем ты так, Майер? – с обидой в голосе произнесла Гутле, – я просто хотела сказать, что отец дает деньги купцам под большие проценты, и то они гешефт имеют. А тебе граф дает деньги бесплатно. Что если их через товар пропускать?
– Не все так просто, Гути. Граф не будет ждать, пока я продаю товар. Деньги ему нужны сразу.