Властелины Срединной Тьмы
Шрифт:
Козодой сильно рванул занавеску и сдернул ее на пол. Факел замигал, но не погас.
– Выходи, и тихо. Никаких подлостей! Если нас застукают, мы умрем, но ты умрешь раньше нас, причем медленно и мучительно. Что бы ни случилось – молчи, иначе я сам выдерну тебе язык.
– Громкие слова, – вздохнул вождь, однако поднялся и пошел в главную комнату, где сидела на столе Танцующая в Облаках, держа наготове лук с натянутой тетивой.
Козодой повернулся к рабыням.
– Хотите пойти с нами? – спросил он, сначала на сиу, потом, не получив ответа, еще на нескольких языках. Он уже хотел
– Он мертвый… Не надо с ним ходить.
– Решайте скорее, – прошипел Козодой на шайенском. – В деревне много стариков, но старух я не видел ни одной. Идем, или вы останетесь здесь навсегда.
– Куда? – испуганно спросила другая. – Там смерть.
– Быть может, и смерть, а возможно, и жизнь.
Немая идет с нами.
– Но она же чокнутая.
Козодой никогда еще не встречал людей, так настойчиво цепляющихся за свое рабство. Дальнейшие уговоры были бесполезны; он сделал все, что мог. Он нашел веревку и принялся разрезать одеяла на полосы, а Ревущий Бык, по-прежнему голый, наблюдал за ним без особого беспокойства – в отличие от рабынь.
– Что ты задумал? – с тревогой спросила одна.
– Раз вы остаетесь, я не могу позволить вам поднять тревогу. Я свяжу вас и сделаю кляп.
Готовность, с которой они приняли это, вызвала в нем отвращение, к которому, однако, примешивалась жалость. "До чего мы дошли?" – пронеслось у него в голове. Он никогда не связывал людей и теперь беспокоился, чтобы путы не получились слишком тугими или слишком слабыми. "А может, мы всегда были такими?" Козодой был сбит с толку. Раб, которому предоставили пусть даже слабый шанс, стремится вновь надеть на себя оковы! Такое не умещалось у него в голове. "Неудивительно, – подумал он, – что Властелины Тьмы чувствуют себя среди нас как рыба в воде!"
Ревущий Бык внезапно оживился.
– Позволишь мне хотя бы надеть штаны? – почти добродушно спросил он.
– Я отплачу тебе твоей же монетой. Подожди. – У него еще остался кусок веревки и короткий лоскут одеяла. – Вот. Благопристойности ради обвяжи это вокруг своего брюха и будь доволен. Большего я не могу для тебя сделать.
Вождь отказался:
– Это ни к чему, все равно снаружи льет как из ведра. Могу я спросить, что вы собираетесь делать?
– Идти к южному причалу и отплыть на первом попавшемся каноэ.
– Ночью – да еще в такой туман? Там, где сливаются Огайо и Миссисипи, настоящий ад.
– Мы выберемся или утонем. Впрочем, не исключено, что ты просто лжешь. – Он перешел на хайакутский язык. – Танцующая в Облаках, посмотри, как там снаружи, и пойдем.
Она выскользнула за дверь; Козодой держал копье наготове. Ревущий Бык вздохнул и, как бы невзначай подавшись к ближайшему столу, вдруг резко вытянул руку. Козодой среагировал мгновенно, но ударил не острием, а древком. Вождь охнул, раздался глухой стук. Старик быстро нагнулся, и на этот раз копье вонзилось ему в руку. Он вскрикнул, но Козодой уже вытащил нож. Ревущий Бык увидел его и выпрямился, стиснув зубы.
Козодой пинком отбросил упавший предмет в сторону и, перехватив
Это оказался пистолет. Однозарядный, гладкоствольный, очень примитивный, вероятно, изделие каже или карибеанцев. Оружие неточное, но чрезвычайно шумное.
– Ты искромсал мне руку! – удивленно воскликнул Ревущий Бык. Казалось, то, что кто-то осмелился поднять на него оружие, беспокоит его больше, чем боль.
– Да. Плохо. Теперь ты не сможешь грести. А теперь вставай, не то вот этот нож искромсает тебе не только руку. Шевелись!
Ревущий Бык, придерживая раненую руку, послушно встал. Похоже, ему до сих пор не верилось, что кто-то отважился ткнуть в него копьем.
– У меня идет кровь! Мне надо перевязать рану!
– На твои раны мне наплевать. Давай шагай и делай только то, что я говорю, иначе, клянусь, ты не доживешь до моей смерти.
С Ревущего Быка моментально слетела вся самоуверенность.
– Но я не смогу плыть, если мы опрокинемся!
– Вот и позаботься о том, чтобы этого не случилось. Ты ведь хорошо знаешь реку, не так ли?
На улице их ждали Танцующая в Облаках и Молчаливая. Ревущий Бык окинул немую испепеляющим взглядом. Та в ответ плюнула ему под ноги.
Южный причал был на берегу Огайо, немного ниже слияния двух рек. Танцующая в Облаках пошла на разведку и, вернувшись, сообщила:
– Двое с копьями, луками и, быть может, с ножами. Молчаливая кивнула, словно тоже поняла ее.
– Надо одновременно убрать обоих, – сказал Козодой. – Иначе второй успеет поднять тревогу. Дай-ка мне лук. Я неплохо стреляю.
– У вас ничего не выйдет, – вмешался Ревущий Бык. – Эти двое – одни из лучших. Видите, они остались на страже даже в такую погоду. Забудьте об этом. Мы можем договориться.
Молчаливая вытащила метательный нож и показала на свой мешок с припасами. Прибегнув к помощи жестов, Козодой постарался как можно внятнее изложить свой вопрос:
"Ты… Пойдешь… Туда… Убьешь… Одного… Ножом?"
Она кивнула. Неплохая идея, подумал Козодой, если, конечно, он не замешкается и выстрелит, когда она бросит нож. Она была рабыней, здесь ее знали, считали сумасшедшей, и в это время она обычно уже бывала на ногах. Увидев знакомую фигуру, часовые вполне могли подумать, что она, заискивая перед ними, принесла им еду, а возможно, и выпивку. Туман постепенно рассеивался, и силуэты часовых вырисовывались довольно четко, однако река по-прежнему казалась сплошной серой массой, сливающейся с небом.
Танцующая в Облаках угрожающе наставила копье на Ревущего Быка, хотя тот, учитывая его раненую руку, вряд ли был способен на активные действия.
Козодой кивнул. Молчаливая вышла на дорогу и направилась к часовым.
Ближайший резко окрикнул ее, потом, понизив голос, что-то сказал напарнику; тот усмехнулся. По всей видимости, они узнали ее и, вероятно, позволят подойти близко.
Один из часовых, здоровый детина, неторопливо пошел ей навстречу, другой стоял и смотрел. Козодой застыл неподвижно, стараясь одновременно удерживать в поле зрения и ее и свою цель. Ему еще никогда не приходилось убивать человека.