Властелины удачи
Шрифт:
— Делай это с тем, с кем хочется?
— Не совсем. Делай с тем, кто готов взять на себя ответственность, как брало ее племя. Ответственность. Это главное. Слово, ненавистное белому человеку. И забудь обо всех условностях. То, о чем мы говорим, касается меня, тебя, его, ее. И никого более. Об этом не стоит волноваться, не стоит с этим спешить. Живи, маленькая девочка! Писай, где прихватило, трахайся, когда хочется. Но ты же не станешь писать на улице при людях. Поэтому не трахайся там, где это не принято… и убедись, что выбрала достойного человека. Вот и все правила,
Джо-Энн улыбнулась, и, повинуясь команде, ее лошадь двинулась к дому.
— Спасибо тебе, Невада. В одном мой отец прав. В житейских вопросах мудрее тебя среди нас нет.
3
Она знала, что вернутся они в пустой дом, пустой, если не считать Робера и ковбоев, работающих на ранчо. Самолет с ее новым братом и его девушкой не ждали раньше полуночи.
Джо-Энн по-прежнему хотела уложить Неваду в свою постель, но знала, что этого не будет, так что упоминать об этом более не стоит.
В ста ярдах от дома Джо-Энн вновь натянула поводья. Зевнула.
— Поверишь ли, этим утром я проснулась в Нью-Йорке. Ты пообедаешь со мной, Невада?
— Я не рассчитывал на такую честь, но, раз уж ты одна, почему нет? Хочешь поесть пораньше?
Она кивнула:
— Удивим Робера?
— Едва ли его можно чем-то удивить. Скажи ему, пусть накрывает стол на двоих.
На обед подали все, что она заказала. Она знала возможности кухни и не хотела залезать в припасы, приготовленные на Рождество. Джо-Энн и Невада сидели напротив друг друга. Им подали бифштекс с жареным картофелем, салаты, бутылку красного вина. К обеду они не переоделись. Невада остался в своей любимой фланелевой рубашке. Джо-Энн хотелось, чтобы он надел ее и завтра вечером, но понимала, что на Рождество такого не будет. А она с радостью пришла бы на торжество все в тех же джинсах. Хотя, конечно, это не более чем фантазия.
— Если бы я попросила отца, он наверняка разрешил бы мне приехать и жить здесь. Моя мать очень бы рассердилась, но…
— Ты бы мучилась от одиночества, — ответил Невада. — Завтра в доме будет много людей. Но обычно тут никого нет.
— Ты бы приезжал ко мне, не так ли? Твое ранчо совсем рядом. И я бы навещала тебя.
— Не надо бы тебе рассчитывать на меня.
— Что? Мы все всегда на тебя рассчитывали. Мой дед, мой отец…
— Ничто не вечно.
— Невада…
Он улыбнулся:
— И человек тоже. Мне уже семьдесят.
— Мужчины-киова живут до девяноста.
Он покачал головой:
— Только не этот киова. Я говорю тебе об этом, потому что ты рассчитываешь на этого старика, как рассчитывали на меня Корды. Если ты передашь отцу то, что я сейчас тебе скажу, считай, что мы с тобой больше не дружим. Великий Невидимый уже зовет Неваду. Вернее, Макса. Это мое настоящее имя, знаешь ли. Макс Сэнд. Я сижу на крыльце и смотрю на землю. Земля меня зовет. Я слышу это в шепоте ветра.
— Что ты такое говоришь, Невада? — Джо-Энн не на шутку встревожилась.
— Обещай, что это останется между нами.
— Обещаю.
Невада посмотрел на кусочек бифштекса, наколотый на
— Господи, как хорошо. Нет ничего лучше отлично приготовленного бифштекса. Раньше такого мяса не было. Этот теленок не пасся на лугу, его откармливали по науке. А мы…
— Невада. Ты уходишь в сторону.
Он вздохнул:
— Человек не знает, сколько ему отпущено. Но мать-природа подает ему знаки. И мои перспективы не столь уж хороши.
Джо-Энн положила на стол нож и вилку.
— Надеюсь, ты не гадаешь по совиным перышкам? Или по чему-то еще.
— Может, и гадаю. Но дело в другом. Я начал гнить изнутри. Я это чувствую. От меня идет дурной запах. А когда от человека плохо пахнет…
— Невада! Ты был у доктора?
Он кивнул:
— Рак.
— О, мой Бог! Но ты должен сказать моему отцу! Есть же прекрасные больницы, где…
— Ты дала слово ничего ему не говорить.
4
Джо-Энн наказала Роберу разбудить ее, когда приедет ее новый брат. Он разбудил. Впрочем, если она и спала, то некрепко. Сказанное Невадой, его смертельная болезнь проникали в ее сон и не давали забыться. Она посмотрела на часы. Начало первого. Надела синие джинсы и клетчатую рубашку, в которых была днем, причесалась, накрасила губы.
Они ждали ее в гостиной, стоя у камина, в котором Робер разжег огонь.
Джонас Третий шагнул к ней, широко улыбаясь, взял ее руки в свои.
— Джо-Энн! Я давно мечтал о встрече с тобой и сожалею, что этого не случилось раньше. Позволь представить тебе Антонию Максим.
Таким она его не представляла. Зная, что родился он в Мексике, Джо-Энн ожидала увидеть смуглокожего, темноволосого мужчину, говорящего с испанским акцентом. Перед ней же стоял высокий, симпатичный блондин. Совсем не похожий на отца. А говорил он, как стопроцентный американец, хотя и не так, как отец. С первого взгляда она не смогла обнаружить ни одной фамильной черты.
С собой он привез красотку.
— Зови меня Тони, — с этими словами она пожала руку Джо-Энн. Джо-Энн не стремилась выключить Тони из разговора, но так уж получалось, что ее взгляд все время возвращался к Бату. Она хотела вызвать в себе антипатию к брату, решила, что сразу невзлюбит его. Но как могла женщина, вообще любой человек, невзлюбить мужчину с такими смеющимися глазами, приглашающими разделить с ним радости жизни? Ее брат притягивал людей точно так же, как и отец, а то и больше.
— Мы разбудили тебя глубокой ночью, — покачал головой Джонас Третий. — Да и сами с зари на ногах. Когда будем завтракать, Джо-Энн?
— Лучше бы попозже. Отец-то за столом уже в половине седьмого, ест ветчину, яйца, картофель и еще Бог знает что. Его ждут к полудню. Рождественский ужин назначен на семь вечера. А утром опять ранний подъем. Мне нет нужды говорить вам, что его распорядок дня становится нашим распорядком.
5
На следующий день после рождественского ужина Невада, как и обещал, учил Тони стрелять из винчестера. С ними пошли Бат и Джо-Энн.