Властитель Бембибре. Последний тамплиер Испании

Хиль-и-Карраско Энрике

– Я и сам не знаю, как объяснить вам это, – ответил дон Альваро, – особенно здесь, – добавил он, бросая взгляд вокруг.

– Да, да, вы правы, – ответил Салданья и, схватив его за руку, поднялся с ним на ту башню, в которой был до этого.

– Так что же случилось? – опять спросил командор.

Вместо ответа молодой человек достал из-за пазухи письмо доньи Беатрис и протянул ему. Поскольку оно было коротким, командор одним взглядом пробежал его и, нахмурив брови, сказал почти свирепо, хотя и тихо:

– Тьфу ты, пропасть! Вот же подлецы! Зачем они хотят загнать нас в угол и к тому же разбить сердца людей, которые во всем превосходят их самих? Ну и что вы надумали? – спросил он дона Альваро.

– Я задумал вырвать ее из этого монастыря, даже если для этого мне придется

биться со всеми рыцарями Кастилии, но привезти ее в мой замок – это значит подвергнуть ее огромному риску, вот почему я и решил просить вашей помощи и совета.

– Ни того, ни другого делать нельзя. Вам нужно действовать осторожно, поскольку если вы привезете ее в свой замок, то либо будете вынуждены открыть двери любому, кто будет искать ее, либо разгорится война, которая принесет много невзгод вашему дяде и сейчас вообще никому не пойдет на пользу.

– Если бы я мог спрятать ее поблизости, пока уляжется первая суматоха, – продолжил дон Альваро, – потом я бы смог переправить ее в монастырь Пуэбла-де-Санабрия, где служит настоятельницей одна моя родственница.

– В таком случае, – ответил Салданья, – привозите ее в Корнатель, потому что если начнут искать, здесь ее никто не найдет. Неподалеку от ручья в зарослях кустарника рядом с каменным крестом находится вход в шахту, через которую вы сможете пройти в замок. В мои покои никто не входит, и никто ее не обнаружит. Но, как сказано в письме, вам нужно действовать быстро, чтобы предотвратить то, что должно свершиться завтра.

– В таком случае, – ответил дон Альваро, – я собираюсь сделать это прямо сегодня ночью. И рассказал ему о визите Мартины и выработанном с ней плане, который показался командору довольно разумным.

Оба стояли молча, словно поглощенные созерцанием того великолепного вида, который открывался с этой небольшой узкой крепости, похожей на орлиное гнездо, царящее над равниной. С восточной и западной сторон она была окружена отвесными скалами и глубокими ущельями, по дну которых с глухим и далеким шумом, казавшимся непрерывным стоном, бежал ручей, который только что пересек дон Альваро. На северо-западе можно было увидеть часть заросшего деревьями берега реки Силь, за ним простиралась равнина Бьерсо с ее лесами и пастбищами, упираясь в горы, венчавшие этот прекрасный плодородный амфитеатр. Слева от подножия горного хребта среди бесчисленных рощ и садов бежала река Куа, словно целуя развалины античного Бердигума и омывая стены монастыря Карраседо. И наконец, к западу простиралось голубое прозрачное озеро Каруседо, гораздо более полноводное, чем в наши дни, как будто служившее зеркалом для лесов, мягко опоясывавших его, и всего того, что украшало его берега. У самого края воды росли могучие дубы со склонившимися как у ив ветвями, которые сохранились до сих пор, стройные тополя, раскачивающиеся при малейшем дыхании ветра, и крепкие каштаны с круглыми кронами. Время от времени стая диких уток и цесарок пролетала над ними, медленно описывая круги, а затем то бросалась в заросли камыша на берегу, то взлетала, исчезая, к алеющим вершинам Лас-Медулас.

Озеро Каруседо. Фото 2019 г.

Взгляд Салданьи был прикован к озеру, в то время как дон Альваро, вглядываясь в берега реки Куа, безуспешно пытался разглядеть очертания монастыря Вильябуэна, скрытого за лесами.

– Блаженны берега Мертвого моря! – вздохнул в конце концов старый командор. – Насколько же более восхитительны и благословенны для меня их пески, чем свежесть и цветущий вид этих нарядных берегов!

Это резкое восклицание, обнажившее суть долгих размышлений командора, вывело дона Альваро из его задумчивости.

Приблизившись к тамплиеру, он спросил:

– Вы не верите в то, что кони рыцарей Храма еще вернутся напиться воды из Кедрона [13] ?

– Верю ли я! – воскликнул рыцарь громовым голосом. – Что еще, кроме этой уверенности,

поддерживает костер моей юности под снегом моих седин? Для чего еще я держу при себе этот меч, как не ради надежды смыть с него ржавчину унижения в водах Иордана и не ради победы.

– Признаюсь, – ответил дон Альваро, – что, увидев грозу, которая, судя по всему, надвигается на вас, я временами начинаю сомневаться не только в будущей славе, но даже в самом существовании вашего ордена.

13

Название ручья, упоминаемое в Библии, протекающего между Иерусалимом и Елеонской горой и впадающего в Мертвое море.

– Да, – с горечью ответил храмовник, – это та награда, которую даровал Филипп во Франции тем, кто спас его из лап мятежной толпы. Такую же, без сомнения, нам готовит король дон Хайме [14] за то, что мы вырастили в нашем гнезде орла, который в победном полете приземлился на мечети Валенсии и горы Майорки [15] . Возможно, то же самое Фердинанд IV припас для тех единственных рыцарей, кто не встал в один ряд с голодными кастильскими волками, нападавшими на его плохо охраняемое стадо. Но мы выйдем из тени клеветы, как солнце выходит из сумрака ночи, мы уничтожим высокомерных и возвысим смиренных, мы соберем весь мир у подножия Голгофы и там для нас начнется новая эра.

14

Хайме II Король Майьорки (1243–1311) – сын Хайме I Завоевателя.

15

Речь идет о Хайме I Завоевателе (1208–1276), который с 1214 г. находился под опекунством ордена тамплиеров. Завоевал Балеарские острова и Валенсийское мусульманское государство.

– Вы слышали когда-нибудь рассуждения моего дяди?

– Ваш дядя – кристально чистая звезда на небосклоне нашего ордена, и возможно, он прав, – ответил командор, – но при этом он забывает, – добавил он с гордым воодушевлением, – что первый дар божий – это ценность, которая еще живет в сердцах тамплиеров как в святая святых. Возможно, это правда, что гордыня развратила нас. Но кто пролил больше крови во славу Бога? Где ждали нас тепло домашнего очага, благородный пыл познания и монастырский покой? Что нам оставалось, если не могущество и слава? Какова бы ни была наша вина, мы снова смоем ее кровью и нашими слезами на руинах дворца Давида. И кто они – эти жалкие черви, что оставили Гроб Господень в руках неверных, чтобы судить нас, тех, которым едва хватило всех сил рая и ада, чтобы изгнать их с тех берегов?

Затем, помолчав некоторое время, он взял за руку своего собеседника и произнес почти растроганно:

– Дон Альваро, ваша душа благородна и вы все понимаете, но вы не знаете, что значит быть хозяевами этой чудесной земли и потерять ее. Вы не можете представить себе Иерусалим в расцвете его славы и величия. И сейчас, – продолжил он со слезами на глазах, – сейчас эта земля, оставшись в одиночестве, непрерывно рыдает в ночи, и слезы катятся по ее щекам. И лютни менестрелей, и арфы пророков смолки, и теперь и те и другие стонут под шум ветра в ивах Вавилона. Но мы вернемся из изгнания, – добавил он почти триумфально, – и вновь возведем эти стены с мечом в одной руке и мастерком в другой и будем петь песнь Моисея у подножия креста, на котором умер Сын Божий.

Своим пылающим, изборожденным годами лицом, благородной фигурой, в прекрасном белом одеянии, что так подходило его возрасту, воодушевленный огнем подлинной страсти и глядящий на пропасти Корнателя, которые своей глубиной и мраком могли сравниться с долиной смерти, он был подобен пророку Иезекиилю, призывающему мертвых из их гробниц на Страшный суд. Дон Альваро, которого так легко было покорить благородными эмоциями, крепко сжал руку старика и сказал потрясенно:

– Блажен тот, кто вносит вклад в святое дело. Вы всегда можете рассчитывать на мой меч.