Властители ночи
Шрифт:
— Ага? — Он ненадолго задумался. Я открыл рот, но он опередил меня и сказал то, что хотел сказать я: — Это знали ты и Вэл, а тот некто мог и не знать… — Он замолчал, осененный какой-то мыслью; я решил показать, что мы в Нью-Йорке тоже не лыком шиты:
— А может, я должен был прийти к Вэл, потом меня ранили бы или застрелили и обвинили в убийстве хозяйки? А?
Он тряхнул головой, сбрасывая капли воды с кончика носа, поставил камешек перед носком начищенного до зеркального блеска ботинка и, опершись на костыли и загипсованную ногу, пнул его. В голове его явно бродили какие-то мысли, но ни одной
— Ну тогда поезжайте. — И мне: — Мы, наверное, тоже?
Отметив, что он не отверг моей импровизированной гипотезы, я сел в машину. На заднем боковом стекле я заметил наклейку, на которой коренастый ковбой с двумя кольтами в кобурах направлял на читающего вытянутый палец. На высоте колен ковбоя шла надпись: «Выбирайте шерифом Хольгера Лайонела Барсморта. Он слишком стар, чтобы научиться чему-нибудь новому в жизни».
— Это из Чандлера, — сказал я. Он сразу же понял, о чем я, и подмигнул. — Когда выборы?
— Чуть меньше чем через месяц.
— А сколько кандидатов?
— Неожиданно целых трое. Один не в счет, но второй — это наш старый гражданин, который после успешного завершения службы в воздушной кавалерии вернулся в родной город.
— И город ему простил, что он уехал?
— Да, всё-таки он участвовал в операции «Сломанный Перевал». Едва не разбомбил бункер Ассавара. — Я удивленно посмотрел на него и завел двигатель. — В той же степени, в какой каждый из наших едва не застрелил Ассавара, — добавил он.
Я развернул машину и медленно двинулся обратно в город. Я начинал обустраиваться на новом месте, и нужно было быстро усваивать информацию. Стеклоочистители услужливо смахнули со стекла тонкий слой воды. Хольгер достал выглаженный и аккуратно сложенный платок и вытер лицо и шею.
— В баскетбол играешь? — ни с того ни с сего вдруг спросил он.
— Да, — ответил я, слегка удивившись смене темы. — А что?
— Два раза в неделю мы, старики, играем здесь в зале. Разделили город на четыре команды и режемся весь осенне-зимний сезон. На Пасху проигравшие устраивают гигантскую вечеринку с благотворительной частью и всё такое прочее. Это уже девятилетняя традиция. Я, как видишь, из игры пока выпадаю, а ты теперь в нашей команде, западного района.
— Гм… почему бы и нет?
— Ну тогда в четыре в зале, знаешь, где это?
— Да.
Мы уже ехали среди первых домов. Дождь перестал почти полностью, сея надежду в моей душе. Блеснуло солнце, но, боясь сглазить, я не осмелился прокомментировать этот факт.
— Как думаешь, как это случилось?
Не было смысла притворяться, будто я не понимаю, что он имеет в виду.
— Думаю, они встретились здесь, Вэл и убийца, дальше есть два варианта: либо он придумал какую-то причину, чтобы поехать к ней домой, там ее убил и вернулся, чтобы утопить машину, либо сразу ее убил, попытался избавиться от тела вместе с машиной, это у него не получилось, и он поехал с телом к ней домой. Свидетели есть?
— Пока нет.
— Когда это произошло?
— Ночью, около полуночи. Мы сейчас как раз едем в больницу, если хочешь, конечно; там, возможно, узнаем больше. — Я кивнул. — В таком случае вторая улица направо, потом третья налево.
— Знаю, уже успел
До самой больницы мы больше не разговаривали. При виде автомобиля шерифа радостно улыбающийся мулат выкатил из приемного покоя коляску и, загрузив в нее шерифа, направился к лифту, весело приветствуя нас.
— Вниз, Мигель, — прервал Хольгер поток слов мулата.
— К стервятникам?
Хольгер что-то прошипел и поморщился. Мулат перестал дурачиться. Мы молча спустились на один этаж, нас встретил тяжелый воздух, в котором смешались запахи разложения, формалина и каких-то средств, целью которых было заглушить естественный запах смерти, но каким-то странным образом они его лишь подчеркивали. Во всяком случае, если бы я лежал в этой больнице и ко мне пришел с визитом кто-то пахнущий именно так, я начал бы писать завещание, в котором на долю больницы не причиталось бы ничего.
Возле четвертой двери шериф положил руки на колеса и затормозил.
— Спасибо, Мигель. Я сам справлюсь. — Ловко развернувшись на месте, он толкнул выпрямленной ногой дверь и въехал в помещение, обозначенное номером четыре. Я вошел за ним, перед этим строго посмотрев на Мигеля, который явно собирался подсматривать сквозь щель.
В конце концов он пошел в сторону лифта, я же двинулся за шерифом. От букета запахов меня едва не затошнило, мне хотелось схватить какой-нибудь зажим и, отключив обоняние, дышать только ртом, словно при уборке давно не чищенного туалета. Пока я боролся с приступом тошноты, шериф пожал руку какого-то типа в столь помятых коричневых вельветовых штанах, что они напоминали старую батарею парового отопления; кроме того, он был чернокожим, так что у меня не оставалось сомнений, что известия о вскрытии разойдутся по городу со скоростью, о которой не мечтал и Эйнштейн. Шериф оглянулся ко мне через плечо.
— Доктор Орбис, Скотт Хэмисдейл, — представил он нас друг другу. Доктор, к счастью, не поспешил ко мне с протянутой рукой. Это был не первый мой визит в прозекторскую, но он впервые имел отношение к кому-то, с кем я познакомился незадолго до того, как он оказался здесь; я испытывал отвращение при одной мысли о том, что мог бы пожать руку, которая, возможно, копалась в теле Вэл. — Так что, доктор?
Орбис жестом пригласил нас в свои владения.
— Ее задушили, а перед этим — оглушили двумя ударами почти в одно и то же место. Я мог бы предположить, что кто-то схватил ее за шею и дважды ударил о стену или другую плоскую твердую поверхность, а потом, не меняя положения пальцев на шее, лишь усилив захват, задушил.
Он остановился перед своим столом, заваленным бумагами так, что я не видел, из какого материала сделана его крышка. Показав мне на единственный в помещении стул, он присел на край стола, не обращая внимания на треск лежащих на нем компакт-дисков и каких-то пластиковых футляров.
— Когда это было? — спросил шериф, а я по выражению лица Орбиса, на котором промелькнула легкая тень раздражения, понял, что вопрос задан неудачно.
— От смерти до обнаружения тела прошло около четырнадцати часов, так что ее задушили около одиннадцати вечера, может быть, в половине двенадцатого. Более точные данные будут получены после анализа содержимого желудка и…