Властители рун
Шрифт:
Когда Габорн бросил взгляд на запад, возникло ощущение, точно его коснулся холодный, пронизывающий ветер. Однако если это и был ветер, он почему-то не качал ветки деревьев, не пригибал к земле траву.
Нет, это не ветер, решил Габорн. Это больше похоже на шелест опавших листьев и травы под подошвами множества ног. А потом из глубины леса, вплетаясь в эту странную песнь странного ветра, донеслись слабые звуки охотничьих рогов, лай собак и крики людей.
Под деревьями на дальних холмах замелькали бледные огни, вскоре
Однако кое-что он видел и с каждым мгновением все отчетливее: это были древние лорды Гередона на своих конях, а с ними — их леди, собаки, слуги и сквайры; одетые как для охоты, с копьями, рассчитанными на кабанов. За ними следовала свита — дети, простой люд, безумцы, ученые, выжившие из ума старики и мечтатели, служанки и леди, крестьяне и шлюхи, пажи и кузнецы, ткачи, объездчики лошадей и чародеи; все радовались предстоящей потехе.
Тот странный звук, который Габорн воспринял как вой ветра, на самом деле был смехом; призраки радостно смеялись, точно на празднике.
Добравшись до деревьев у западных холмов, духи Даннвуда остановились, выжидательно глядя на Габорна и Иом.
Некоторые из них были Габорну знакомы — капитан Дерроу и капитан Олт, Рован, другие мужчины и женщины из замка Сильварреста, большинство из которых так и остались для него безымянными.
Короля, который скакал во главе этой «охоты», Габорн узнал лишь по золотому щиту с древней эмблемой в виде зеленого рыцаря.
Эрден Геборен.
Его спутники усеяли вес холмы в окрестностях замка.
Король-призрак обеими руками поднял к губам охотничий рог и подул в него.
Мощный, глубокий звук покатился над холмами, заставляя смолкнуть тех немногих смертных. которые осмеливались хотя бы перешептываться
Именно так дул в свой рог король Сильварреста год назад, открывая охоту и призывая всадников сесть на коней.
Габорн ощутил прикосновение пугающе-холодного ветра и озноб, который пробрал его до костей.
Ему стало так страшно, что он замер, не осмеливаясь даже мигать. Если я пошевельнусь, то погибну, чувствовал Габорн. Он стоял, вспоминая слова отца: «Принцам Мистаррии не нужно бояться духов Даннвуда».
Уголком глаза он заметил-, как призрак короля Сильварреста поднялся из тела, лежащего на одеяле. Сел и устремил на поля взгляд, в котором читалось страстное желание присоединиться к великой охоте.
Протянув руку, он потряс короля Ордина за плечо, и тот тоже пробудился от своего глубокого сна.
Короли встали и, казалось, обратились с призывом к тем, что ждал вдалеке. Их губы двигались, но Габорн не услышал ничего, кроме странного стона, пронесшегося над полями.
Ответ на их призыв последовал незамедлительно. От толпы отделились две леди и поскакали в сторону замка;
Габорн узнал их. Одна — королева Венетта Сильварреста, а другая — сто собственная мать.
Обе излучали радость и выглядели самыми беззаботными существами на свете. Довольными Счастливыми.
Король Сильварреста и король Ордин взялись за руки и пошли по полю, точно прогуливаясь, как не раз делали, когда были молодыми людьми. Сильварреста, похоже, произнес какую-то шутку, и король Ордин рассмеялся от всего Сердца и встряхнул головой. Их голоса воспринимались как странный щебет, слов Габорн не улавливал.
Они двигались с обманчивой быстротой, эти призраки, точно олени, скачущие по траве. Всего несколько шагов, и вот уже короли встретились со своими женами, поцеловали их и взгромоздились на коней.
Со всех сторон из мертвых тел поднимались рыцари и спешили к месту, где их ждала великая охота. Вот мимо дуба промчался отец Шемуаз и заскользил дальше через поле.
Как только погибшие присоединились к ожидающим, все призраки развернулись и ускакали обратно в Даннвуд. Снова слышны стали отдаленный лай собак, едва различимый смех и крики всадников, трубный глас охотничьего рога Эрдена Геборена.
Сидя на спине своего коня, отец Габорна задержался у края поля, глядя на раскинувшийся вокруг замка лагерь с таким выражением лица, точно увидел его впервые. На мгновение рот его огорченно открылся, как будто он вспомнил некоторые подробности своей смертной жизни, которая Теперь, возможно, казалась ему просто беспокойным сном. Потом глаза у него прояснились, он широко улыбнулся. То, что творилось в мире смертных, больше не волновало его.
Развернув коня, он тоже поскакал к лесу. И исчез.
Ушел навсегда, понял Габорн. Или, вернее, до тех пор, пока я не присоединюсь к нему.
Внезапно он понял, что плачет. Не от горя или радости, а от удивления. В последний раз, когда они вместе охотились в Даннвуде, отец сказал, что королям Мистаррии и Гередона не нужно бояться призраков Даннвуда. Теперь Габорн понимал, что он имел в виду.
Мы все — призраки Даннвуда, осознал он.
Однако когда всадники развернулись и стали исчезать в лесу, один из них остался. Устремив на Габорна долгий, пристальный взгляд, он пришпорил коня и поскакал вперед.
Он видит меня! Он видит меня, понял Габорн, и его сердце бешено заколотилось от ужаса — всем известно, что привлечь к себе взгляд вайта означает смерть.
Двигаясь с такой скоростью, какая возможна только во сне, величайший из королей во мгновение ока пересек долину и спустя несколько секунд уже смотрел со своего седла вниз, на стоящего перед ним Габорна.
Габорн поднял на него взгляд. На короле были доспехи из зеленой кожи, в одной руке он держал щит. Круглый шлем выглядел очень просто и был украшен древними рисунками.