Влечение
Шрифт:
Вопросы, вопросы, вопросы! Я бродила среди них, как слепой в лесу, постоянно натыкаясь на одно и то же – кто, зачем, почему? Голова моя раскалывалась от сомнений и каких-то робких надежд. Но еще большего страдания мне добавляла покинутая мастерская.
Вот уже сколько дней прошло, но ни Макса, ни его дяди видно не было. Я тосковала, и тоска моя заполнила собой весь город до горизонта. Она плескалась на улицах, стучалась в двери, стирала цвет с домов, лизала низкое небо.
– Ты как будто бы изменилась. Странная стала.
Колосов
Колосов заглядывал мне в глаза, пытался развеселить. А мне нужен был только Макс. Он один способен меня успокоить.
– Пашка-а-а-а, – тихо шептала я, – купил бы ты мне мороженое.
И Пашка мчался за мороженым, а я тем временем уходила в темные дворы, и он потом долго искал меня. Мороженое в его горячей руке быстро таяло.
– Дура! – сердился Колосов, вытирая руку о футболку. – Я думал, тебя украли!
– Кому я нужна? – Я стояла на той самой детской площадке около песочницы. Но прошло уже столько дождей, что никаких следов драки не осталось. Все смыли жадные дождевые капли.
– Мне нужна! – Пашка брал меня за руку и вел к дороге. – Кому я буду саблей по голове стучать?
Я слушала невнимательно. За прошедшую неделю дорога от спортзала до дома стала для меня тропой памяти. Вот здесь в прошлый раз погас фонарь… А вот тут я видела Макса с девушкой, и она, почти зайдя за угол вон того дома, дала ему пощечину… В этих кустах сидела Маркелова, а здесь я наткнулась на Синицына…
Чем ближе мы подходили к моему подъезду, тем сильнее у меня от всех этих воспоминаний гудела голова.
Пашка мялся. Ему не хотелось уходить, и он мямлил:
– Давай еще погуляем, а?
Я кивала головой и вспоминала совершенно глупую статью в журнале. «Девушка спросила парня, считает ли он ее симпатичной. Тот сказал „нет“. Она спросила, хотел бы он быть с ней навсегда, и тот снова сказал „нет“. Тогда она спросила его: если бы она ушла, заплакал бы он? И ответом было „нет“. Девушка услышала достаточно. Повернулась, чтобы уйти. Парень остановил ее и сказал: „Ты не симпатичная, нет, ты прекрасна. Я не хотел бы быть с тобой навсегда, мне это НУЖНО. И я бы не плакал, если бы ты ушла, я бы умер“.»
Умереть, что ли?
Полуподвальные окна были темны. День за днем. Никто не выходил из мастерской…
Дома я включила музыкальный центр на полную громкость, забралась на кровать с ногами, обнялась с подушкой.
Через минуту мама уже стучалась ко мне.
– Я никого не хочу видеть! – крикнула я. Но музыку перекричать было невозможно, и мама вошла. После долгого препирательства выяснилось, что звонил Пашка, хотел узнать, как у меня дела.
– Как сажа бела, – пробормотала я, готовая разреветься от собственного бессилия.
Я отлично все понимала. Макс невероятно красив,
Я завыла от тоски, но очередной музыкальный пассаж скрыл звериные звуки от окружающих.
А ночью мне снова приснился Макс. Он сидел на подоконнике, но в этот раз не оборачивался. Я захотела к нему подойти, но он соскользнул с покатого края и рухнул вниз, мгновенно превратившись в большую черную птицу.
– Не уходи! – заплакала я. И проснулась.
В окно било солнце, но утро для меня было пасмурным. Смотреть на мир не хотелось. С каким бы удовольствием я спрятала голову под подушку и не вылезала бы из-под нее до скончания веков!
Я выползла на кухню и тяжело опустилась на стул. Сегодня мы с мамой смотрелись полной противоположностью. Улыбчивая, подтянутая мама была одета в облегающие джинсы и белоснежную рубашку с длинными, прикрывающими кисти манжетами. Вид был обалденный. Почему я не могу быть такой же сильной и уверенной в себе? Я же ее дочь! Значит, во мне тоже все это есть!
На еду даже смотреть расхотелось. Я тянула остывший кофе, совершенно не чувствуя вкуса.
Кто мне мешает просыпаться по утрам с улыбкой на лице, с удовольствием принимать холодный душ, пить яичную болтанку, всегда держать подбородок высоко поднятым и никогда не сомневаться в себе и в своих поступках? Никто. Только я сама.
– Май, а не сходить ли нам сегодня вечером в бассейн?
– Я не хочу в бассейн.
Кофе стал совсем безвкусным, и я вылила остатки в раковину. Сесть, что ли, на диету? Вдруг поможет прочистить мозги?
– Мама, ты любишь папу?
– Сейчас уже тяжело сказать. – Мамин взгляд стал неприятным. Она слишком внимательно на меня смотрела, словно делала рентген души. – Нам вместе хорошо. И станет плохо, если расстанемся.
– А что ты делаешь для того, чтобы вы были вместе?
– Что я делаю? – Мама оглядела кухню. – Просто живу. Ну что, идем в бассейн?
– Я поплаваю в ванной, – отказалась я от заманчивой перспективы с пользой провести вечер. – И еще мне надо готовиться к курсам. У нас задание на дом.
– Умойся и будь умницей! – Мама чмокнула меня в затылок и унеслась на работу.
Вот и поговорили… Они вместе, потому что они просто есть. А я не есть, поэтому со мной никого нет.
Я врубила холодную воду, переключила на душ, недрогнувшей рукой сняла пижаму и перешагнула белый бортик. От воды веяло холодом, и я не сразу решилась забраться под нее. Сначала сунула под воду голову. Мозги заклинило, мне захотелось закричать, я качнулась, и ледяной жар пронесся по телу. Я сжала зубы и держалась за стену, заставила себя еще немного постоять под душем, словно наказывая за все страдания прошедших дней.