Вложения Второго Порядка
Шрифт:
И отпустил его в полёт.
И бумажный лайнер, гордо описав круг по всему залу, упал к ногам Карбасова.
Карбасов вышел, будто из стены. У, шайтан! Нет, конечно, - просто дверь, из которой он вышел, механическая, выдвижная, под стену была замаскирована особым образом. Очень секретно-потайная была это дверь.
Карбасов жестом пригласил пройти за ним.
Ну пошли, коль не шутишь!
Зотов думал, - будет обычный V.I.P.- кабинет. Но ошибся.
Что-то несуразное было. Вроде лоджии или балкона застеклённого. Хлам какой-то кругом валялся. В углу стояла пара лыж. Странная пара. Лыжа с отломленным концом - "Фишер",
Что ж, - есть такая партия! Ага!
– белые наивно полагают, что конём на "эф" шесть - шах и мат!
– весь банк возьмут. Хрен там! Руки прочь от Мавроди! Ход-то чёрных... Зотов это не знал, но Зотов это ведал!
Вот сейчас чёрные начнут и, преодолев рыхлость перспектив, станут... белыми. Лао-Цзы. Ничего не делай. Не суетись. Всё уже сделано за тебя. Пат. Ничья. Гармония... или хаос, сиречь - китайская ничья...
И тут у Зотова мелькнула одна малахольная мыслишка. И рука уже потянулась...
Но вдруг что-то механическо-электрическое зажужжало, и стеклянный кабинет-лоджия неожиданно пополз вверх. Чёрт возьми, он ещё, к тому же, вынесенным пассажирским лифтом оказался!
Проплыли вниз тусклые окна дома напротив, вынырнули и тут же утонули невзрачные крыши близстоящих зданий, и показалась на несколько впечатляющих мгновений невесёлая панорама городских окраин - всего того неприглядного, что любой город старается стыдливо вытолкнуть за свою черту: путаницы щербатых дорожных развязок; вонючие заправочные станции; бесконечные лабиринты складов, баз и хранилищ в ржавом обрамлении подъездных железнодорожных веток; неопрятные грузовые порты; смердящие болота очистных сооружений; несанкционированные воровские свалки; пилорамы, пожароопасно заваленные всякой древесной всячиной; захламлённые площадки навсегда замороженных строек; и посёлки, посёлки, жалкие посёлки самодельных дачных халуп на грозно наползающих пределах мусорных полигонов; а ещё - мобильные стаи вечно голодного воронья над этими гниющими остатками чужого пикника на случайной - да, к сожалению, уже нашей - обочине.
Но и это всё хозяйство плавно ушло из вида, - лифт вошёл в нависшее над городом белое марево. Будто выдавил кто из баллончика на плотный вонючий воздух, которым наполнено пыхтящее внизу пространство, густую пену вязкого тумана и рыхлых облаков, - и город исчез.
Исчез несуразный город, про который и сказать-то нечего, кроме: "А зато люди здесь у нас, знаете, какие замечательные живут", да, может быть, ещё: "Проезжая через наш город, Антон Павлович Чехов купил в лавке купца Хабибуллина пару новых галош".
Исчез несуразный город.
Только в одном месте торчит, продырявив смесь отработанного пара и вчерашних сливок, верхушка крайне некрасивой телевышки, - безнадёжного гадкого утёнка из уродливого семейства эйфелевых башен.
А так, в принципе, уже ничего: снизу
Но всё же, зачем так высоко забрались? К чему? Может быть, хозяин намекает, что предметом беседы будет некая высокая материя? Нет-нет, наверное, имеется в виду, что предстоящий разговор изначально поднят на должную высоту. Гадать не хотелось. Напряжение требовало разрядки, - хотелось сунуть кому-нибудь в морду.
Когда подъём прекратился, Карбасов, стоявший как-то боком (будто пытался скрыть от чужого взора застывшую в левом ухе пену для бритья), обратился к Зотову так, словно только что его увидел:
– - Здравствуйте, Дмитрий Александрович. А я вас ждал.
– - Не сомневаюсь, - ответил Зотов.
– Вы ждали - я пришёл. Куда деваться-то пришёл... Но пришёл, собственно, с одной только целью - узнать, ради чего всё это безобразие было... Хочется мне, понимаете ли, узнать ответ, дабы голова больше не пухла от всех этих ваших кроссвордов. И ещё... И всё... А морды кому-нибудь здесь набить (не буду показывать - кому) - это так, между делом. Не люблю, знаете ли, когда меня имеют не по любви.
– - Не горячитесь, многоуважаемый Дмитрий Александрович. Никто вас, как вы выражаетесь, не имел, а, скажем так - были вы включены... в некоторую несложную систему воздействий на местную политическую реальность. И с ролью своей вы прекрасно справились, может, как раз благодаря тому, что не знали всей подоплёки происходящих событий.
– - Вот это-то мне и не нравится!
– - Что именно?
– - Быть объектом чьих-то манипуляций.
– - Прекрасно! Просто замечательно! Это именно то, что хотел я от вас, Дмитрий Александрович, услышать. Об этом я и хотел, собственно, с вами поговорить. У вас найдётся немного терпения или сразу начнёте крушить мебель и бить мне морду?
– - Ну, это-то сделать я всегда успею...
– - Вот и прекрасно! Замечательно. Давайте тогда поговорим спокойно... Дмитрий Александрович, вот вы говорите, что очень вам не нравиться то, как вас... нет, скажем так: как в тёмную использовали некоторые ваши способности. Но может быть вас утешит то обстоятельство, что дело, в котором вы приняли посильное участие, было направлено на благо той страны, в которой мы с вами имеем удовольствие проживать. Простите, если я сейчас буду местами использовать высокие слова и политологические термины, но вас они угнетать не будут. О вашем характере и интеллектуальных способностях я осведомлён. Благо была, как вы понимаете, такая возможность. Иначе бы с вами, собственно, сейчас и не беседовал. А обсудить же я хочу с вами...
– - Как член партии с членом партии?
– - Как неравнодушный человек с неравнодушным человеком.
– - Неравнодушным к чему?
– - К судьбе страны, скажем.
– - Ага, то-то меня, господа присяжные, давно волнует эта злободневная тема: "Дмитрий Александрович Зотов и его роль в строительстве Российского государства"!
– - Вас это смущает?
– - Не смущает, но смешит.
– - Зря.
– - Нет, вы это что, - на полном серьёзе?
– - Вполне.
– - Ну-ну.