Влюбить до нового года
Шрифт:
— Ненавижу!
— Что? — удивился Шэйн.
— Кого… — прошептала я и тут же поспешила сменить тему, намекнув, что не отказалась бы промочить горло.
Час. Всего лишь час.
Только вот час этот самым тяжелым оказался. Тяжелым в плане сохранения собственного целомудрия. Я не просто переборщила с крупой — я невероятно ПЕРЕБОРЩИЛА! Но самое противное, что мне нравилось происходящее, как бы не выказывала обратного. Нравились прикосновения графа, нравились поцелуи, хоть и становилось временами страшно от его напора, отчего казалось, ещё немного, и не выдержу, признаюсь
Обстановка царила положительная. Часы пробили полночь, гости подняли свои бокалы и осушили, каждый прося о чем-нибудь своем, а теперь с интересом слушали монолог хозяина нынешнего вечера.
— Сегодня я собрал всех вас здесь не случайно…
Сердце участилось, а на губах помимо воли заиграла улыбка. Надеюсь, её можно принять за улыбку счастливой невесты, а не ликующей победительницы.
— При стольких свидетелях я хочу кое-что попросить, — здесь он повернулся ко мне и осторожно взял в свои руки мои слегка подрагивающие ладони: можно подумать, это от волнения, но на деле — от нетерпения.
— Эля, Дориэлла, леди Дориэлла Вайовски, — темные глаза Шэйна смотрели неотрывно, словно бы заглядывая в самую душу, а мне вдруг стало стыдно. Всего на миг, но закрались сомнения в честности собственной победы, не говоря уже о позоре, который обрушится на голову ничего не подозревающего графа.
А он разве думал о позоре брошенных им девушек?
— Выходите за меня замуж… — слова, от которых, кажется, даже перестало биться сердце. — Сказал бы я, если бы меня не пытались…
Сердце удивленно вздрогнуло и забилось вдвойне быстрее.
— Приворожить! — закончил граф, а я и вовсе дышать перестала. Меня будто бы одновременно оглушило и лишило дара речи. Я пыталась что-то сказать, но не могла, чувствуя, как вдребезги разбиваются мои планы.
— Это неправда! — из последних сил выдавила, с ужасом понимая, что обманывали как раз таки меня. — Это все ложь! Ложь, чтобы унизить.
Сколько шансов, что ему не поверят?
— Эля, на будущее не оставляйте следов, — серьезно сказал этот притворщик, протягивая мне знакомые страницы, те самые, что я не выкинула, желая изучить. — Воровство не лучшее качество, но я го…
Я больше не слушала. Вот просто не слушала, с холодным осознанием вспоминая его неожиданный вечерний приход к нам после того, как подлила зелье. Как он поймал меня в коридоре в полурастегнутой рубашке, как зажал у стены, лишая путей к отступлению, как…
В глазах защипало. Все было игрой! С самого начала игрой! Даже ко мне в дом он пришел лишь с целью найти следы этого чертового зелья!
Больно. Стыдно. Горько. В глазах подруг разочарование и обида, смешанные с укором и даже победным «мы так и знали!», но это ничто по сравнению с немым упреком родных. Казалось, это не я стою здесь опозоренная и униженная, а они.
Сглотнула, чувствуя, как по щекам потекли слезы.
— Ненавижу! — прошипела я в лицо графу, ни слова не слыша из того, что он продолжал там говорить. Все, что мне хотелось — это как можно дальше оказаться от него, от этого места, от гостей… от самой себя.
Не
Я сбежала вниз по лестнице мимо слуг, через холл, к дверям, попадая в сад. Быстро-быстро, лишь бы выбежавший следом граф и что-то крикнувший мне вдогонку, не нашел. Меньше всего я хотела видеть его, вообще кого бы то ни было. Спряталась за каким-то кустом, совершенно не чувствуя холода.
Хотела опозорить и отомстить, а в итоге сама попалась в собственную ловушку! Как же стыдно и обидно, до слез обидно, и в душе пусто так, будто зияющая дыра там.
На плечи опустился теплый камзол, пропахший знакомым терпким и ореховым ароматом.
— Эля, простудишься ведь, идем в замок, нам надо поговорить.
— Ни за что!
Только вот он будто не услышал моего «нет», просто взял меня на руки и понес обратно, не обращая никакого внимания на мои бесчисленные удары. Лишь когда мы оказались в тепле стен, меня поставили на ноги.
— Что же ты никогда не дослушиваешь до конца, Дори?
— Дориэлла! — прорычала я. — Вам ведь больше не нужно играть.
— Я не играю, Дори, мне нравится тебя так называть, нравится, как мягко звучит твое имя.
— Прекратите лгать! Я ненавижу вас, всем сердцем ненавижу, вы ещё хуже, чем я могла только себе представить. Вы мерзавец, граф Райванский, мерзавец, который обнимал, целовал и переходил все приличия, прекрасно зная, что никакого приворота нет. Вы просто…
Договорить мне не дали. Обжигающие губы накрыли мои, в то время как одна рука прижала за талию к себе, а другая заскользила от шеи вниз — откровенно, властно и в то же время нежно.
Не знаю, чего этим добивался граф, но я лишь сильнее разозлилась, нервно дернувшись в его крепких объятиях. В тот же миг руки разжались, и тогда моя собственная залепила звонкую пощечину.
— Заслужил, — вполне спокойно констатировал он. — Но неужели ты все еще думаешь, что это игра?
— Я думаю только то, что вы, граф, еще та сволочь!
— Эля, но разве ты сама честно поступала?
— Сейчас речь не обо мне!
— Хорошо, — не стал спорить граф. — Да, я перегнул палку, но откровенно говоря, не думал, что вы так далеко зайдете, ведь был уверен, что в итоге признаетесь в привороте, однако я не учел, леди Дориэлла, что вы слишком целеустремленны и упрямы. Что бы я ни делал, а вы все равно не сдавались, только в одном вы ошибаетесь, полагая, что это всё было игрой, некоторые вещи невозможно сыграть.
— И потому до того, как я подлила вам зелье, вели себя со мной как хам?
— Так и вы, леди, не выказывали должного уважения, непреминуя напоминать о собственной ненависти, — здесь он вдруг лукаво улыбнулся, — вот только правды этим не скрыть.
— Какой правды? — я насторожилась.
— Что любите…
Внутри словно что-то оборвалось и, кажется, на миг похолодело, но я ничем себя не выдала, громко рассмеявшись невозмутимому графу в лицо.
— Эля, вы как маленький ребенок, — никак не отреагировал на мой смех собственно невозмутимый граф, — ребенок, который стесняется чувств и поэтому делает все, чтобы никто ни в коем случае даже не подумал о таком.