Влюбиться on-line
Шрифт:
Семен удивился, но ответил довольно спокойно:
– Пожалуйста…
Виктор зашел на кухню. Закрыл дверь. Вера стояла у плиты, переворачивала мясо.
– Вы же сказали «на пельмени»… – нелепо начал Виктор.
– Пельмени тоже есть… И борщ, и мясо, и пельмени…
– И даже баклажаны… – Он потянул носом аромат, шедший от кастрюль.
– Да… И баклажаны. Ты голоден? Сейчас будем обедать.
– Ника! – он схватил ее за руку. Сильно сжал. – Ника! Почему «Вера»?
– Отпусти, пожалуйста! Больно! – Она освободила кисть. – Потому что я Вероника. Имя у меня такое… двойное. Тебе нравилось Ника. Мне же
– Могла бы настоять… Я бы тебя Верой называл…
– Настаивать – не мой стиль… Если бы я могла настоять, то была бы твоей женой…
– Господи! – чуть ли не завыл он. – Господи! Как же мне жить?!
Подобную фразу Виктор тоже считал исключительно театральной. И если бы сейчас был способен к анализу, то удивился бы тому количеству открытий, которые ему пришлось пережить буквально за какие-то полчаса.
– Скажи… а зачем ты… на какие-то сайты? Разве плохо тебе было со мной? Неужели плохо? Или ты врала, когда признавалась, что счастлива со мной?!
– Вить! Не надо, ладно? А то я наговорю тебе лишнего. Не время сейчас да и не место!
– Нет уж! Давай! Все равно хуже уже быть не может. Некуда хуже! – со злостью произнес он.
– Вить… Я никогда не могла уравновесить в тебе двух разных мужчин. С одной стороны, решительный, умный, сильный. А с другой, даже не знаю, каким словом назвать… Ведь ты живешь с женщиной… С супругой своей, я имею в виду, много лет просто по инерции. Без интереса, без развития… Так, топтание на месте, болото…
Он попытался было что-то возразить, но она его остановила:
– Мне всегда было странно: неужели устраивает? И если устраивает, то почему? И как такого человека, как ты, может устроить болото?!
Он опять хотел что-то сказать, но она вновь прервала его порыв. Сервировала стол и одновременно говорила с ним. Причем говорила так спокойно, взвешенно, что ему стало ясно: это по-честному! Это не эмоции, не порыв гнева или злости. Это ее честное мнение, которое не зависит ни от настроения, ни от самочувствия, ни от изменения ситуации. Она не намерена его обидеть, унизить, уязвить. Нет, она действительно искренне так считает.
– То, что происходит в твоей жизни, Виктор, – это твой выбор! И только твой! Слышал, наверное, крылатую фразу: «Человек – кузнец своего счастья!»? Вот и попробуй не согласиться с ней сейчас!
– Ника! Вера! Тьфу ты! Послушай… Ну ты же любила меня… А может, и теперь еще… Ты же испытывала со мной восторг. Настоящий восторг! Зачем же искать чего-то другого? От добра добра? Я этого никак не пойму!
– Витя! Остановись! Прошу тебя. Я понимаю, что тебе больно… Но в мою душу больше не надо… Ладно? Ни заглядывать, ни копаться в ней…
Семен по-хозяйски открыл дверь:
– Ребята! По-моему, хватит разговоров! Давайте обедать! Верочка, приглашаешь?
– Да! Мужчины, прошу к столу! Напитки только осталось поставить. И хлеб…
– Семен! – Виктор потихоньку пытался прийти в себя. Первый шок прошел, и он немного успокаивался. – Семен, послушай! Тут такое дело!
– Вы знакомы? – почти не удивился Семен.
– Да не то слово… Это та самая Ника, о которой я тебе неоднократно говорил. – У него чуть не сорвалось – «моя Ника», но он вовремя остановил себя.
– Та-а-а-а-к! – протянул Семен. – И что?!
– Сеня… – Голос Виктора сначала потеплел, а потом вдруг дрогнул и охрип.
Семен так и стоял посреди кухни, ошарашенный новым знанием, а Виктор сделал шаг навстречу, распахнул руки для объятий и проникновенно сказал:
– Я поздравляю тебя! – Он по-мужски крепко и с чувством обнял его и прошептал еле слышно: – Какой же ты счастливый!
Потом вышел в ванную и долго сидел там, подставив руки под ледяную воду и дав волю слезам. Он и не предполагал, что может плакать. Черт! Слезы не кончались. Виктор вытирал их холодными руками и бессмысленно повторял про себя:
– Дурак! Какой же я дурак!
– Вить! Даже не знаю, как правильно поступить в сложившейся ситуации. – Семен в раздумье потер лоб и испытующе глянул на друга.
– Ты о чем?
Они сидели уже третий час за столом. Была выпита почти вся бутылка виски, испробованы все блюда, дело дошло до сладкого… Вера, она же Ника, отошла к телефону, и Семен решился задать вопрос Виктору.
– Понимаешь, мы решили все же свадьбу широко не гулять. Я предложил Вере все устроить по максимуму… Чувствую, что ей хочется, чтоб и платье, и все такое… А она: нет! Говорит, мол, свадьба – не главное. Лучше давай настроимся на домик. Но я сейчас не об этом. Я о другом… Мы ресторанчик заказали на двадцать человек. Скромно, только близкие. Да и близкие-то, сам понимаешь… Мои приятели в шоке от развода, вряд ли кто придет. Ну да бог с ними. Так вот. Я в числе гостей, естественно, предполагал видеть и вас с Аней. А теперь даже не знаю, удобно ли вас звать?! Как ты?
Виктор расслабленно покачал головой. Алкоголь всегда делал его мягче. Агрессия и жесткость уходили на второй план, уступая место неторопливости и расслабленности.
– Мы придем, Сень! Когда, куда, во сколько? Ты позвони Ане, сам пригласи. Она, конечно, на стороне Кати. Это и понятно: женская солидарность… Но прийти придет. Хотя бы из любопытства. Они сейчас с Катей в Европу укатили. Слышал? Через неделю вернутся. Так что звони. Мы придем!
Алкоголь – штука, конечно, хорошая. Жаль, недолговечная. Ну в смысле, выпьешь – и все хорошо вроде бы. Боль отпускает, тяжелые мысли уходят, легкие приходят. Ненадолго, правда. Потом все опять, по новой. И не легче совсем даже, нет. Похоже на таблетку. Выпил – не болит. Через пару часов действие таблетки закончилось – и опять заболело. Причина-то на месте. Куда же боль денется? На два часа ее обмануть, конечно, можно… А что дальше?
Виктор лежал на диване и занимался самоедством. Как ни сопротивлялся поначалу он Никиным словам про болото, как ни выстраивал внутренний монолог контраргументов, все же вынужден был признать ее правоту.
Да, так и есть. Долгие годы он живет семейной жизнью по инерции, раздражаясь по мелочам, придираясь к пустякам. Долгие годы не возбуждается ни телом, ни душой, глядя на Аню. Да, они были очень близки. По-человечески, интеллектуально, дружески, даже интимно первые годы… А потом пропало, прошло. Осталась инерция, привычка, рутина. Он никогда не пытался переиначить, вырваться, изменить ситуацию… Он жил себе и жил, не задумываясь, не замечая несоответствия, не давая себе труда глубоко и всесторонне проанализировать свое место в семье, свою роль, свой путь…