Влюбится по принуждению
Шрифт:
— Значит, ты просто… сдаешься?
Он мягко засмеялся.
— Ну, мы здесь не умрем. Контору открывают за пару часов до начала скачек. Кто-нибудь скоро придет.
Кейт посмотрела на часы.
— Сейчас половина седьмого утра. — Ей стало трудно дышать. — Скачки начнутся в семь часов вечера.
Он явно огорчился.
— Верно. Я думал, в час дня.
— Только по воскресеньям. — Она начала потирать руки, заметив, что у нее потеют ладони.
Он вздохнул и прислонился спиной к стойке.
— Ну, это,
Кейт почувствовала себя так, будто на нее давят стены.
— Мы должны выбраться отсюда.
— Мы не можем, — рассеянно сказал он. — Боже, ты всегда так сильно нервничаешь.
— Я не нервничаю!
Он встретился с ней взглядом.
— Конечно, нервничаешь. Всегда.
Она рассердилась, временно забыв о нарастающей клаустрофобии.
— Как ты смеешь говорить мне такое? Именно ты, который изо всех сил старался, чтобы я нервничала.
Он покачал головой.
— Я вел себя так, как любой ребенок моего возраста.
— Ты во всем вел себя так, как не вел себя ни один ребенок твоего возраста. Мы только диву давались, как ты мазал клеем стулья учителей, и приклеивал к доске жевательную резинку, и…
— В этом нет ничего страшного.
— Ну, нет, не в этом…
— Тогда в чем ты меня винишь?
У нее вырвался невеселый смешок.
— Во многом.
Он отмахнулся.
— Чушь. Но совершенно последовательная чушь. Ты всегда преувеличивала.
— Значит, я была нервной и истеричной, это ты хочешь сказать?
Он окинул ее взглядом.
— Приблизительно.
— А ты был идеальным.
— Не идеальным. — Он вскинул голову и, как ясно заметила Кейт, попытался удержаться от улыбки. — Просто нормальным.
У Кейт вырвалось раздраженное восклицание, и она всплеснула руками.
— Ты поразителен. — Она снова подошла к двери, пытаясь придумать, как ее открыть. — Совершенно поразителен.
— Спасибо, — сказал он у нее за спиной. — Я это слышал, но никогда не думал, что услышу и от тебя.
Она повернулась и взглянула па него.
— Это не комплимент.
На этот раз он действительно улыбнулся.
— Я знаю.
Она взглянула на него как можно злее.
— Пожалуйста, скажи мне, что не задержишься здесь надолго.
Он покачал головой.
— Примерно до семи часов вечера.
— Я… — Она нахмурилась. — Ты знаешь, что я имела в виду: в городе, а не тут.
— Смотря по тому, как быстро приведу в порядок ферму.
— О господи, на это может уйти целая вечность, — сказала она раньше, чем успела попять, что говорит. И быстро добавила: — Ты достаточно долго в этом бизнесе, чтобы знать: каждый раз, когда думаешь, что добился успеха, судьба бросает тебе очередной вызов.
Он внимательно посмотрел на нее и кивнул.
— Я не собираюсь сдаваться.
Он не уточнил, что имеет в виду. Кейт поняла, что расспрашивать не стоит.
Вообще-то
Но по крайней мере благодаря ему Кейт не чувствовала клаустрофобии. А ведь на миг ей показалось, что у нее начинается удушье.
Кейт не могла сказать, почему. До сих пор она никогда не была подвержена клаустрофобии. По мнению ее близких, она иногда была чересчур чувствительной, но слабой — никогда.
Глядя на Бена, она чуть не спросила себя: может быть, он заметил ее панику и попытался ей помочь, нарочно рассердив, чтобы она не боялась?
На очень краткий миг она почувствовала к нему симпатию. Но потом вспомнила, что Бен Девиер не делал великодушных жестов ради кого бы то ни было, тем более — ради Кейт Грегори.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Три часа спустя они все еще сидели в конторе.
— Однажды я видела шоу по телевизору, — сказала Кейт, — когда к детекторам дыма поднесли зажженную спичку, чтобы вызвать тревогу.
— Я его видел. Сработали тушители, и все в студии промокли.
— Но так можно спастись.
— Мы не в опасности, Кейт. Нам незачем так стараться отсюда выбраться. Пока что у нас не кончился воздух и мы не умираем от обезвоживания или чего-нибудь еще. — Он подошел к холодильнику, вынул колу и предложил Кейт.
Кейт покачала головой. Он захлопнул дверцу и, открыв колу для себя, уселся, собираясь ее выпить, закусывая сырными палочками.
— Это тебя убьет, — заметила Кейт, наблюдая, как он ест неполноценную пищу. — Вероятно, это опаснее, чем застрять здесь.
Он громко рассмеялся.
— Стирать опаснее, чем застрять здесь.
Она пожала плечами и принялась читать сплетни в журнале.
— А ты? Вероятно, тебе не на пользу чтение такой макулатуры.
Она отложила журнал и терпеливо посмотрела на него.
— Это лучше, чем тебя слушать.
— Может быть.
Она снова принялась читать журнал.
— Но по крайней мере я говорю правду.
Она снова положила журнал.
— Ты против меня или этого журнала?
Он сунул в рот сырную палочку и поднял брови.
— Нечистая совесть?
— Вовсе нет. Просто похоже, что ты в чем-то меня обвиняешь, и мне захотелось узнать, в чем.
— Гмм.
— Не говори мне «гмм». К чему ты клонишь? Я никогда не лгу!
— Значит, если твоя сестра спрашивает, выглядит ли она толстой в джинсах, ты в любом случае говоришь ей правду?
Боже, это случилось как раз на прошлой неделе. Как он узнал?
— Моя сестра не толстая.
— Я не сказал, что она толстая. Я только спросил: сказала бы ты ей правду, если бы она поинтересовалась чем-то вроде этого?