Влюбиться в Снегурочку
Шрифт:
– Папа, не ругай Агнию Александровну, это я разбила, – Поля шлепает по осколкам и соку.
– Сядь на место! – рявкаю я. Поле не страшно, а вот Снегурочка вздрагивает и сжимается. Я такой страшный? Или перегибаю?
– Можно, я сама? – робко произносит она, дергает рукой, немного морщась, и я понимаю, что слишком сильно сжимаю ее запястье. Отпускаю и ухожу в ванную, достаю из аптечки антисептик, ватный тампон, жидкий бинт и пластырь. Возвращаюсь и вижу, что вода не помогает, кровь так и капает.
– Плохая свертываемость? –
Вновь беру ее руку, девушка пытается вырваться, но я сжимаю запястье, не позволяя это сделать. Подчиняется, кусая губы. Промокаю тампоном кровь, поливаю антисептиком, вновь промокаю и наношу жидкий бинт.
– Подсохнет – заклеишь, – вручаю девушке пластырь. – А теперь обе марш из кухни в гостиную! – открываю кладовую и достаю швабру.
– Давайте, я сама уберу! – девушка тянет руку.
– Я сказал, в гостиную! – повышаю голос, но не злюсь, просто забавно видеть, как Снегурочка на меня реагирует. Поля соскакивает со стула, берет воспитательницу за руку и тянет за собой. Выдыхаю. Раньше у меня в доме была одна хулиганка, а теперь их две.
Быстро убираю осколки, протираю пол и открываю холодильник. Нужно что-то приготовить на ужин, но… сил нет. Обычно Полину кормила няня. А я мог обойтись легкими перекусами. Готовить я умею, но не очень люблю, только под настроение. А сейчас настроения нет от слова «совсем». Иду в гостиную, а там Полина хвастается лиловым платьем принцессы.
– Правда, красивое?
– Да, очень. Ты будешь самой красивой, – улыбается Агния. – Это тебе мама выбрала?
– Нет, я сама, а папа купил.
Мама у нас такими вещами не занимается. Ей некогда, у нее вечный полет фантазий или творческий кризис, неизвестно что хуже.
– А корону и палочку? – замечая меня, спрашивает Полина.
– Купим в выходные, – прохожу, сажусь в кресло и тру виски, пытаясь избавиться от головной боли. На глаза давит. Боль не сильная, но монотонная.
– А я бы еще ленту лиловую в волосы вплела, – предлагает Агния.
– Папа, ты купишь мне ленту? – Киваю, выдыхая.
– Ура! – Полина начинает прыгать.
– Поля! Голова болит, на полтона ниже. Я закажу ужин. Что ты будешь? Рыбу или курицу?
– Я хочу пиццу.
– Нет, это тяжелая еда на ночь.
– А я хочу, – упрямится дочь.
– Я говорю, вредно! Закажу тебе рыбу.
– Фуу, не хочу рыбу, – хнычет, надувая губы.
– Тогда курицу, – вынимаю из кармана телефон.
– Пиццу с курицей, – хитрит Поля, и я прищуриваюсь.
– Агния? – выгибаю брови в ожидании ее ответа, а она отрицательно качает головой.
– Я не голодна.
– Алло, девушка, можно нам две порции семги под сливочным соусом с овощами на гриле. Нет, картофель не нужно, лучше батат. И пиццу с курицей и сыром.
Агния округляет глаза. Да я только с виду такой грозный, на самом деле дочь вьет из меня веревки.
– Ура, пицца! Спасибо,
– Я, правда, не хочу есть… – произносит девушка и натягивает свое платье на колени. Она все никак не может расслабиться. Сидит ровно, на краешке дивана. Осанка ровная, статная, как у аристократки. Рассматриваю ее, склоняя голову.
– Ну что ты, как ребенок. Ты замерзла, устала, тебе нужно поесть. Ужин легкий, на фигуре не отразится, – усмехаюсь. – Денег за него не возьму, – шучу я.
Девушка складывает губки бантиком, а потом прикусывает их. Захватывает нижнюю губу и медленно отпускает. А я, как мальчишка, смотрю на эти губы, красные, немного обветренные, и хочу к ним прикоснуться. Провести подушечкой пальца, заставляя приоткрыть ротик, погладить, глядя в ее кристально чистые глаза. А потом попробовать ее губы на вкус. Мне почему-то кажется, что они сладкие, как спелые ягоды. Провести по ним языком, втянуть в рот и закатить глаза от удовольствия…
Ох, не о том думаешь, Смирнов! Все от недостатка интима. Я работал много последнюю неделю, потом Поля приболела, не было возможности встретиться с Верой. Сегодня планировал, но опять не сложилось. Вот и засматриваюсь на красивых Снегурочек.
– Спасибо вам большое, мне, правда, так неловко, – оправдывается она. – Никогда не была в таком положении, – вздыхает, сглатывая. А я продолжаю трогать ее глазами: смотрю на русые волосы с медовым оттенком, представляя, как распускаю их, срывая заколку, и любуюсь, как рассыпаются по плечам. – Я очень вам признательна, такие мужчины сейчас редкость, – вдруг произносит она и осекается, словно сказала лишнее, глаза отводит, осматривая камин.
– Какие «такие»? – выгибаю брови, мне интересно с ней беседовать. Девушка гораздо глубже, чем казалась. Такая мягкая, женственная, утонченная, словно из девятнадцатого века. На нее хочется смотреть и раскрывать, как произведение искусства. Подмечая все новые и новые прелестные детали. Это строгое платье, длинная шея, бархатная кожа, розовые щеки. Аааа! Смирнов, остынь. Она ведь девчонка совсем.
– Эм, – стесняется, крутит на тонком пальчике колечко с цветочком. – Вы воспитываете дочь, успешный человек, самодостаточный, добрый, хотя хотите показаться более жестким, – выдает моя Снегурочка.
Стоп, Смирнов! Она не твоя. Она вообще посторонний человек.
– С чего ты взяла, что я добрый? Может, я тиран или что похуже.
– Нет, – смущенно улыбается, мотает головой.
Улыбка. У нее прекрасная улыбка, хочется радовать ее, баловать, что-то шептать, чтобы вновь и вновь любоваться на эти прекрасные ямочки. Черт! Я сошел с ума! Мне снова нужно в душ, желательно в ледяной, чтобы остыть.
– Ладно, опустим этот вопрос. Рассказывай, как ты оказалась на улице.
– Так случилось, – с ее лица тут же пропадает улыбка и теплота.