Влюбиться в злодея
Шрифт:
– Мама, папа, как вы? – угрожающим громом раздался встревоженный голос Джереми, оставляя за собой громкий перезвон эха. – Вы замерзли?
– Всё в порядке, сынок, - тихо ответила сыну Миранда, глотая холодные слёзы безысходности. – Не волнуйся.
– Мам, я слышу дрожь в твоём голосе и слёзы, - растроганным голосом пробормотал Джереми, присаживаясь на пол между замученными родителями. – Папа, а ты как?
– За меня не волнуйся, сынок, - подбадривающим, беззаботным голосом проговорил Грейсон, выдавив на перекошенном от холода лице невинную улыбку, хотя в кромешной тьме никто не мог её заметить. – Я справлюсь. Мы выкарабкаемся. Пообещай мне кое-что.
– Всё,
– Пообещай, что будешь заботиться о сестре, чтобы с нами не случилось, - серьёзным тоном протянул Грейсон, не выплеснув ни капли горечи и страха. – Ей нужна будет поддержка.
– Я не хочу этого слышать, - возмущённо вскрикнул Джереми, демонстративно отдёрнув плечо, и в его кристальных глазах заблестели слезы. – Вы будете жить.
– Папа прав, Джереми: назад дороги нет, - томным голосом произнесла Миранда, ласково сжав дрожащую руку сына. – Мы должны ответить за свои ошибки.
– Я не могу допустить, чтобы вы пожертвовали своей жизнью, - дрожащим, разгорячённым голосом вторил Джереми, не сдерживая горьких слёз. – Мы с Еленой вытащим вас отсюда.
– Нет, не нужно, - решительно и самоуверенно провозгласил Грейсон, подняв глаза в потолок. – Вы должны прожить счастливую жизнь, а не расплачиваться за наши ошибки.
– Вы ни в чём не виноваты, - твёрдо, с неприкрытой гордостью прорычал Джереми, подорвавшись с места, как кипятком ошпаренный. – Вы нужны нам с Еленой.
– Смирись, Джереми, - со стальной строгостью воскликнула Миранда, обнимая сына. – Ты же не знаешь правды.
– Я знаю всё, что нужно, - недовольно фыркнул Джереми и нахмурил густые брови. – Вы не обязаны расплачиваться за ошибки Кэтрин.
– Джереми, она ведь тоже наша дочь, - умилительным, заплаканным голосом пролепетала Миранда, усевая ледяную шею Джереми горящими слезами. – Мы не имели права так жестоко поступать с ней. Мы были такими молодыми, что испугались. Мы с Грейсоном больше всего на свете боялись того, что Кэтрин умрёт у нас на руках, и мы не сможем справиться с этим, поэтому отказались от неё. Мы заслужили на все проблемы, что постигли нас.
– Обещай, что поможешь сестре выбраться отсюда и сбежишь вместе с ней, - повелительным тоном проговорил Грейсон, сверкая встревоженными глазами. – Обещай, что вы пойдёте дальше и проживёте счастливую жизнь.
– Обещаю, - Джереми крепко обнял родителей за плечи, мужественно глотая слёзы.
Сквозь решетчатое окно тёмной, укромной комнаты незаметно, небрежно проскальзывали невинные лучи тёплого солнца. Серые стены сырой комнаты давили с неистовой силой, превращая её в мышиную нору, ограждённую плотными, чёрными сетями от живого, эфирного мира, озаряющего одухотворяющей энергией. В разных углах пустынной, безжизненной комнаты сидели две огорчённые, погруженные во всепоглощающий вихрь собственных эмоций девушки. Они были призрачно таинственные и задумчивые, словно узники фантастического, потустороннего мира. Кареглазые шатенки были одинаково красивые даже в хмельном опьянении душераздирающей тоской и печалью, но пылкие сердца бились разными переливами тончайших струн души, обогащённых неустанной жажды счастливой, беззаботной жизни.
Кэтрин с откровенным волнением, пронзающим её гладкое, холодное лицо, пристально наблюдала за Еленой, озадаченной внутренними, пробирающими до костей переживаниями, которые тёмными полосами усталости отражались, словно в кристально-чистом зеркале, на её искажённом болью лице. Впервые за долгое время бессердечная, равнодушная ко всему мира Катерина Петрова почувствовала, что её стальное, безжизненное
«Рано или поздно в жизни каждого человека наступает такой момент, - поглощали расшатанное сознание встревоженной Кэтрин ядовитые мысли, - когда он понимает, что прожил почти всю свою жизнь впустую, так и не испытав ярких, настоящих чувств и не увидев истинного смысла жизни, в котором заключается существование на этой унылой, холодной земле. Я с детства затаила в себе безумную злобу на родителей, которые оставили меня в детдоме. Эта лихорадочная ненависть и неосознанное презрение поглотили меня полностью, окутав цепями отчуждения и хладнокровия. Я никогда не думала о том, почему родители бросили меня. Они боялись того, что умру на их глазах и они не переживут этой тяжёлой утраты. Да, это звучит надуманно и неправдоподобно. Только спустя 18 лет я осознала эту горькую для себя правду, которую всячески отторгала и была одержима необузданной яростью. Я собственными руками уничтожила все возможные пути к моей родной семье. А сейчас я чувствую, что не смогу пережить того, если моя семья умрёт».
– Кэтрин! – раздался робкий шёпот за пересечённой железной оградой дверью. – Иди сюда!
Кэтрин с резким опасением насторожилась и внимательнее прислушалась к знакомому голосу за дверью. Лёгкий, зыбкий холодок пробежал по спине, пронизывая колкой дрожью тонкие пальцы рук. Кареглазая шатенка медленными, неуверенными шагами направилась к двери, прислушиваясь к собственному прерывистому дыханию. В голове щиплющим грохотом звенели громкие, устрашающие мысли, словно сильные удары колокола. Юная красавица всем телом прислонилась к двери и прислушалась, затаив дыхание.
– Кэтрин, это я, - тихим, размеренным шёпотом звучал грубый мужской голос за дверью. – Клаус.
– Что ты здесь делаешь? – с неумолимым опасением продрожал голос Катерины, и она вплотную прижалась к холодной, дряхлой двери, улавливая каждый звук родного голоса. – Ты не должен быть в этом месте: это опасно.
– Мне плевать, - твёрдо ответил Клаус, прижав тёплую ладонь к двери, прислушиваясь к неспокойному дыханию любимой. – Я хочу быть рядом с тобой.
– Это сейчас не имеет значения, - холодно, но со сладостным облегчением от услышанных, ласкающих слух слов произнесла Катерина, проводя шероховатой ладонью по деревянной двери.
– Что это значит? – испуганным и обомлевшим от ужаса голосом пролепетал Клаус, и его глаза налились жарким недоумением, раздирающим сердце. – Что ты говоришь?
– Просто выслушай меня, Клаус, - с важной серьёзностью прошептала Кэтрин, удивляясь собственной решимости. – Ты должен мне помочь.
– Я готов, - твёрдо и самоуверенно выкинул Клаус, блистая ярко выраженным самолюбием в голосе. – Говори.
– Я хочу увидеться с родителями последний раз, - с непоколебимой настойчивостью и непреклонностью твердила Кэтрин, и её карие глаза блестели живым блеском надежды. – Елена тоже должна их увидеть.