Влюблён до смерти

Жнец Анна

То, что в этом странном месте жёсткий дресс-код, было понятно без дополнительных уточнений: все мужчины, встречающиеся на пути, имели вид крайне официальный. Редко кто позволял себе расстегнуть пиджак или ослабить удавку галстука. Почему же на Росса правила не распространялись? Вряд ли такую одежду он нашёл у себя в шкафу.

— Сначала нужно выбрать имя, — сказал жнец, вложив мне в руки пластиковый поднос и встав в конец длинной очереди. Моё появление в столовой предсказуемо вызвало фурор: боги выкручивали

головы в попытках рассмотреть меня внимательнее.

— Кому? — не поняла я, всё ещё под впечатлением от услышанного.

— Тебе.

— Мне? Зачем?

— Пока не вспомнишь собственное.

— А я вспомню?

— Нет.

«Отлично. Память ко мне, значит, не вернётся».

— Ты тоже не помнишь, кем был раньше?

— Никто не помнит. Говорят, будто жнецами становятся мужчины, погибшие в Верхнем мире, но так ли это — неизвестно, — Росс опустил поднос на линию раздачи. — Верхний мир — это… ну... загробный. Тот, куда попадают после смерти.

«Если мужчина погибает в мире, в который попал после смерти, то он становится богом смерти? Бред какой-то».

— Мужчины? — переспросила я. — Но я не мужчина.

— Определённо, — согласился жнец, окинув меня оценивающим взглядом. — Видишь ли, — продолжил он, потянувшись к ёмкости с кашами, — твоё появление в Крепости — событие экстраординарное. За миллионы лет существования нашей милой организации ни разу богиней смерти не становилась женщина. Будешь сок? Советую апельсиновый. Клюквенный, кажется, чем-то разбавляют.

Услышанное не укладывалось в голове. Возможно, в другой ситуации мне бы и понравилось чувствовать себя особенной, исключением, так сказать, из правил, но начнём с того, что я никогда — по крайней мере, исходя из своих ощущений — не мечтала работать убийцей. А кто в здравом уме об этом мечтает?

Росс закинул за спину дред, едва не угодивший в овсянку. 

— Думаю, тебе стоит ждать особого к себе отношения. И сомневаюсь, что в хорошем смысле этого слова.

Спасибо, обрадовал.

— Если хочешь знать моё мнение: с этого момента тебя ждёт вечность, полная испытаний. 

Замечательно!

— Ведь, скорее всего, твоим куратором назначат моего дорогого братца: он ведёт всех новичков. 

— И что… он очень строгий?

— Лютый зверь.

Час от часу не легче.

Нагрузив подносы, мы поспешили к пустому столику — как раз освободилось место возле окна. 

В столовой царил невероятный гомон: чем дальше мы отходили от раздаточной, тем тяжелее было расслышать друг друга.

— Откуда вся эта еда? Её готовят загробные повара?

— Налажена доставка из нижнего мира. Использованная посуда уничтожается в утилизаторах. На всех поверхностях грязеотталкивающие чары, так что с уборкой проблем нет.

Подносы с глухим стуком опустились на столешницу. 

Крепость

жнецов была вырублена в скале. Из окна, такого же круглого и лишённого стёкол, как то, что украшало мою комнату, открывался изумительный вид. Серо-стальное море пенилось и бурлило. Волны разбивались о стены маяка, что стоял на каменном островке примерно в двух километрах от берега. Затянутое тучами небо почти сливалось с водой. Казалось, вот-вот разразится шторм. 

Несмотря на отсутствие в проёме стекла, снаружи не поддувало, при этом воздух был заметно свежее, чем в коридорах. Пахло водорослями и солью.

На тёмной столешнице напротив каждого стула лежали бамбуковые салфетки. У каменной стены стояли солонка и перечница. Дальние от окон столики подсвечивались шарами-фонариками, подвешенными к потолку.

Росс запил овсянку апельсиновым соком, и я посмотрела в собственную тарелку, на которой одиноко покоилась брокколи: взволнованная, я накладывала себе еду на автомате. Впрочем, кусок не лез в горло: со всех сторон я ощутила направленные на меня взгляды.

— Завтрак с семи до десяти. Обед с часу до двух. Ужин с шести до одиннадцати, — просвятил Росс. — Стандартная рабочая смена двенадцать часов. Сначала забираешь из хранилища косу, получаешь задание — и вперёд. 

Я вздохнула. 

— Первые недели будешь работать под присмотром куратора, потом тебе назначат напарника. Оу, братец! — помахал жнец кому-то за моей спиной. — Приветствую. Какими смертями?

Глава 3

Зал совещаний на минус пятнадцатом этаже ненавидели все. Все, кроме Танатоса, разумеется. Ему чужой дискомфорт как раз-таки доставлял удовольствие. 

Комната без естественного освещения не могла не угнетать, и, сидя за длинным столом, — а иной мебели, не считая стульев, здесь не было — Молох страстно мечтал оказаться по другую сторону закрытой двери. Где угодно — главное, как можно дальше от этого места.

Танатос нервно ходил взад-вперёд. Иногда резко разворачивался, чтобы упереться кулаками в столешницу и окинуть членов Совета грозным взглядом. Молох косился на пустой кулер. Сейчас бы не помешало занять чем-то руки. Например, пластиковым стаканчиком с водой. 

Взгляд скользил по рельефной стене, цепляясь за неровности. Необходимо было отвлечься. Немного рассеять внимание. Если бы в помещении было окно... Но весь этот зал — каменный мешок без свежего воздуха — только способствовал тому, чтобы напряжение сгущалось.

— Женщина, — выплюнул Танатос, — никогда ещё богом смерти...

«...не становилась женщина», — в сотый раз мысленно повторил за ним Молох. 

Не найдя, чем занять руки, он побарабанил пальцами по столу, но акустика сделала звук громоподобным. Все находящиеся в комнате повернулись в его сторону. Молох поправил очки.