Влюблённая по собственному желанию или Преданная
Шрифт:
— Простите, — залепетала она, не понимая, как такое могло произойти: парочки часто обжимались в коридоре, и она их умело игнорировала… но Китнисс же не такая! «Нет, была не такая», — подумала она, вспомнив, что новенькой этой участи не избежать. Так вот, значит, кто этот молодой человек…
— Здравствуйте, — вежливо поприветствовал юноша. — Это Вы нас простите.
Его тон успокоил кухарку: им было категорически запрещено общаться с посетителями — и даже с самими девочками, когда те были с клиентами, — но парень внушал доверие и она сочла, что он не выдаст её.
—
— Так это вы по адресу! — женщина окончательно приободрилась и уверенно повела ребят в столовую. Когда дверь открылась, Пит почувствовал на себе поток горячего воздуха. Замыкающая цепочку девушка заметила, как он слегка отпрянул. Поварихи хлопотали около плиты в таком состоянии души и тела, которые заставляли опасаться, как бы они в конце концов сами не воспламенились.
— Здесь всегда так, — сказала Китнисс. — Печки работают практически без перерыва, некоторые даже перегорали неоднократно. Когда есть посетители — готовят горячие блюда, чтобы подавать, не разогревая; когда их нет — готовят то, что подаётся в холодном виде, — выпечку, салаты. А какое здесь разнообразие десертов! Это нечто потрясающее, тебе стоит попробовать!
На кухне юной девушке всегда были рады: с первых же дней, пока осваивалась с режимом «Тюльпана», она часто помогала поварихам — и те очень к ней привязались. Здесь, в кругу знакомых, Китнисс вела себя раскрепощённо. В области кулинарии она была осведомлена значительно лучше, чем её коллеги, она это сразу поняла. Девушки редко готовили сами: заботливые повара всегда оставляли в холодильнике что-нибудь, чтобы заморить червячка, а сытным обедом или ужином себя мало кто баловал — нужно было заботиться о фигуре.
— Парень, ты что будешь-то? — уже по-свойски спросила их кухарка, которая шла впереди. Здесь, на своей территории, она чувствовала себя уверенно, а раз уж юноша не побрезговал войти сюда — значит, свой человек.
— На Ваше усмотрение. Я просто не успел поужинать, боялся опоздать, хотя в итоге всё равно не успел, — упомянул он о несостоявшемся разговоре с Хозяйкой.
Китнисс больно кольнули его слова, но она тряхнула локонами, отгоняя дурные мысли.
— Девочка, ты головой здесь так не тряси, волосы в еде мало кто жалует.
— Ой, простите, — Китнисс ловко заплела косичку и уже было бросила быстрый взгляд на руку, собираясь снять с неё резинку для волос, — но тут же застыла. Она в вечернем платье, и её деревенские манеры с привычкой носить на запястье пару резинок на всякий случай давно пора оставить в прошлом. К тому же ей так долго укладывали её непослушные волосы — а она разом всё разрушила, в то время как Пит всё ещё здесь и у них ещё ничего не было. Она судорожно расплела косу обратно и извинилась взглядом перед кухаркой, указав на Пита.
Пит намерений девушки, разумеется, так и не узнал: он был очарован витающими в воздухе ароматами и почти не обращал внимания на происходящее.
Уже через пару минут перед молодыми людьми стоял поднос из трёх блюд на две персоны.
— Я не голодна! — запротестовала Китнисс,
Парень уже было сел на ближайший табурет за круглым столом, как услышал тихий голос Китнисс:
— Пит… нам лучше подняться наверх. Мы не должны здесь находиться.
Она первый раз произнесла его имя — и это приятно ласкало его слух.
— Да, разумеется, — согласился он, поспешно поднимаясь. — Веди. — Парень подхватил одной рукой поднос и направился к двери.
Уже шёпотом девушка спросила у кухарки:
— А можно конфету?
Парень, который всё же расслышал её вопрос, задержался у выхода и с улыбкой обернулся.
Китнисс любила сладкое — и здесь её баловали. В принципе, она была единственной, кто эти конфеты ел: они подавались гостям, но состоятельные постояльцы наелись этих конфет у себя дома на сто лет вперёд. Другие же жители «Тюльпана» игнорировали их, ибо «сладкое — зло для фигуры», — цитировала Диадема.
— Бери, девочка моя, бери, сколько хочешь, — протянула ей женщина миску со сладким.
Китнисс запустила ладонь в тарелку и набрала полную горсть — взяла бы и больше, да ладошка маленькая. Только сейчас она почувствовала на себе любопытный взгляд парня. Китнисс уже было протянула руку, чтобы вернуть конфеты на место, как парень в приказном тоне сказал:
— Неси сюда, — и весело рассмеялся, когда ошарашенная девушка застыла на месте от звука его голоса. — Клади на поднос, не бойся, я не возьму.
Она доверчиво положила свой трофей на поднос и прошла вперёд, обгоняя парня.
Когда они скрылись за дверью, по щеке кухарки покатилась скупая слеза. Женщина еле сдержалась, чтобы не остановить парня и не попросить его не обижать Китнисс. И так было каждый раз. Каждый раз, когда её девочки уходили девушками, а возвращались женщинами.
***
Они расположились на полу — Китнисс не знала, для чего в её комнате предназначен этот невысокий столик овальной формы, но использовала его как заблагорассудится. Сейчас же он благополучно компенсировал отсутствующий обеденный стол, с учётом того, что сидеть приходилось на полу. Подобным образом стол ею был использован впервые: девушкам запрещалось проносить еду в комнаты, но сейчас был не тот случай, к тому же она это сделала не для себя.
Парень ел неторопливо, всё тщательно прожёвывал и изредка прерывался на диалог:
— Расскажи о себе.
Китнисс задумалась. Здесь все именно так и начинали своё знакомство: каждый рассказывал о себе то, что позволял узнать другим; то, что считал достаточно важным. Но отвечать Китнисс затруднялась. Она была в замешательстве — ведь клиенту не расскажешь беззаботно то же, что девчонке-напарнице. Любая подружка как услышала — так и забудет; как говорится, отвернулась — ушла мысль. А он — другое дело: он всё запомнит и будет делать о ней выводы, опираясь на эту информацию. Тут нужно взвешивать каждое слово, чтобы понравиться ему. Не болтать же о том, как она провела день и что ела на обед. А что ему интересно — она не знала. И спросить стеснялась.