Влюбленная тетушка
Шрифт:
– Вы, конечно, можете возражать, – улыбнулся судья Мейнли, – однако не можете запретить защите так расследовать и расценивать предъявленные доказательства.
Свидетель представил фотографии неопознанных отпечатков пальцев, и по требованию Краудера они были причислены к числу вещественных доказательств.
– Пойдем дальше, – продолжил Дункан Краудер. – На основании фактов можно сделать вывод, что кто-то очень поспешно разыскивал нечто в обеих номерах, неправда ли?
– Совершенно верно.
– Но
– Ну, не совсем. Когда человек что-то подкидывает, беспорядок бывает только в одном месте, а в остальном помещение остается нетронутым.
– Сформулирую вопрос иначе, – сказал Краудер. – Если какой-то человек осмотрит багаж с целью убедиться, что какого-то предмета там нет, а затем, проверив это, подсунет в вещи какой-то предмет, чтобы следователи его непременно отыскали, состояние вещей в номере разве не было бы именно таким, каким вы его обнаружили?
– Верно, – согласился свидетель, – действительно, когда наталкиваешься на подобный беспорядок, не можешь с уверенностью сказать, взяли ли какую-то вещь или просто нашли ее. И если нет точного перечня вещей, имевшихся в помещении, то не определишь с точностью, изъято ли что-нибудь из него или, наоборот, добавлено.
– Спасибо за объективное описание положения вещей, – поблагодарил Краудер. – Ценю вашу откровенность. Больше вопросов нет.
– Адвокату нет необходимости произносить речь! – взорвался Маршалл.
– Он просто благодарит свидетеля, – заметил судья Мейнли.
– Он не имеет права этого делать!
– Почему? Присяжных нет, это предварительное слушание дела, защитник никого не обижают. Более того, Суд тоже считает своим долгом поблагодарить свидетеля за похвальную откровенность... Вы свободны, мистер Элвин!
Элвин поспешно покинул возвышение.
– Позовите Ронли Эндовера.
Мейсон вопросительно оглянулся на Пола Дрейка. Тот пожал плечами, показывая, что он тоже не знал, что обвинение вызовет Эндовера в качестве своего свидетеля.
Эндовер был приведен к присяге, поднялся на возвышение, сообщил свое имя и адрес.
Заговорил Маршалл.
– Видели ли вы труп человека, что по данным коронера считался Монтрозом Девиттом?
– Видел.
– Знали ли вы этого человека при жизни?
– Да.
– Под каким именем вы его звали?
– Он называл себя Вестоном Хейлом.
– Вы делили с ним квартиру?
– Да.
– Известно ли вам, что при нем имелась сравнительно большая сумма денег наличными, когда он уезжал из Лос-Анджелеса?
– Да.
– Сколько денег он взял с собой?
– Пятнадцать тысяч долларов.
– Можете начинать допрос! –
– Им займусь я, Дункан, – сказал Мейсон и обратился к свидетелю: Откуда вам известно, что у него было именно пятнадцать тысяч долларов?
– Потому что я сам дал ему эти деньги.
– Откуда вы их взяли?
– Я получил деньги по чеку, который он выписал на мое имя.
– Известно ли вам, было имя Вестон Хейл настоящим именем этого человека или оно вымышленное?
– Я считаю, что его действительно звали Вестон Хейл.
– Знаете ли вы, почему он называл себя вымышленным именем Монтроз Девитт?
– Нет.
– Знали ли вы, что он снимал квартиру, как Монтроз Девитт, вел совершенно другой образ жизни вне вашего с ним дома и даже имел другой счет в банке?
– Теперь знаю, раньше не имел понятия.
– Вы сами вручили ему деньги?
– Да.
– Когда?
– Девятого числа.
– Где?
– Он остановился возле нашего дома.
– Он поднимался в квартиру?
– Нет, просто притормозил машину, я подошел и вручил ему конверт с деньгами.
Мейсон нахмурился, задумался и, наконец, сказал:
– Больше вопросов не имею.
Маршалл вызвал коронера, затем патологоанатома, производившего вскрытие, и указавшего на наличие одной колотой раны на голове и многих на теле убитого.
– Раны были нанесены тонким острым предметом, сходным с ледоколом? спросил окружной прокурор.
– Да, сэр, – ответил свидетель.
После этого давала показания администратор отеля, показавшая, что в каждом номере имелся свой ледокол, что все они были одинаковы по внешнему виду, поэтому у них на ручках были выгравированы соответствующие номера, так что ледокол, обнаруженный в машине Лоррейн Элмор, согласно имеющемуся на нем номеру, был взят из шестнадцатой комнаты.
Краудер вопросительно посмотрел на Мейсона, спрашивая инструкций, но тот покачал головой и прошептал:
– Перекрестного допроса не будет. До сих пор вы все делали отлично, показания же этих свидетелей не имеют принципиального значения, пусть отправляются с миром.
Болдуин Маршалл, поднявшись, произнес трагическим тоном:
– Если Высокий Суд разрешит, моим следующим свидетелем станет Джордж Кесвик Летти. И после того, как он даст показания, адвокат может его допрашивать сколько угодно.
– Последнее замечание неуместно, – нахмурился судья Мейнли. – Если Джордж Летти ваш следующий свидетель, вызывайте его без ваших лирических отступлений.
– Да, Ваша Честь, – стушевался Маршалл, – но защита пыталась доказать, что была лишена возможности его допросить. Я хотел сообщить защите, что этот свидетель будет предоставлен для перекрестного допроса.