Влюбленная в море
Шрифт:
— Нет! Я об этом подумала, — ответила Лизбет. — В письме я приказала слугам молчать обо всем, пока они не вернутся домой. Еще я написала отцу, что Френсис не захотел плыть без меня, и попросила никому не рассказывать, где я, а просто говорить, что я гощу у родственников. Уверяю вас, в Камфилде очень мало кого волнует, где я на самом деле буду.
— А Френсис?
— Он обещал, что позаботится о себе, — вздохнула Лизбет. — Домой он без меня не вернется.
— Если вы рассчитывали, что я стану лгать вашему отцу насчет его драгоценного сынка, то вы просчитались. Когда мы вернемся, он узнает
— Когда мы вернемся, это будет уже не важно, — сказала Лизбет.
— И что мне прикажете с вами делать? — воскликнул Родни. — Помилуй бог, ну и положение!
— Наверное, вам ничего особенного не надо делать, — ответила Лизбет. — Не знаю, говорили вы кому-нибудь или нет, сколько лет мастеру Гиллингему, но когда я взглянула на себя в зеркало в костюме Френсиса, с подстриженными волосами, то увидела мальчика лет четырнадцати — пятнадцати, и довольно приятной наружности…
— На самом деле вы выглядите девчонкой, которая вырядилась в мужской наряд! — отрезал Родни.
— Наверное, вам это только кажется, потому что вы знаете, кто я на самом деле, — парировала Лизбет. — Вот увидите, ваши офицеры не обратят на меня внимания. Я представилась как мастер Гиллингем, и они этим удовлетворились. Люди склонны верить тому, что слышат. И кто же поверит, что вы взяли на корабль женщину?
— И правда — кто? — мрачно сказал Родни. — Есть капитаны, которые берут с собой женщин, но я к ним не принадлежу и не собираюсь до этого опускаться.
— Тогда вам остается бросить меня за борт, — спокойно сказала Лизбет.
Родни грохнул по столу теперь уже обоими кулаками, резко встал и ударился головой о балку, забыв о низком потолке каюты. Из его губ вырвалось проклятие, за которое он не стал извиняться. Ему захотелось пройтись взад-вперед по каюте, но не позволяла теснота, и он снова сел.
— Да вы понимаете, что в этом путешествии вас, скорее всего, ожидает гибель? — снова начал он. — Даже мужчины, и те так и мрут в море от непонятных болезней, если только их пощадит огонь испанских пушек.
— Я не боюсь, — просто ответила Лизбет. — На самом деле я думаю, что у меня не больше шансов умереть, чем у Френсиса. Из нас двоих я всегда была сильнее.
— Нет, это невыносимо! — вскричал Родни. — И как подумаю, что придется унизиться до лжи, обманывать моих офицеров и людей, которые мне доверились! А если о вас узнают правду, что тогда?
— Тогда вы поклянетесь, что не подозревали, каков мой истинный пол, — живо сказала Лизбет. — Мне правда жаль, что я рассердила вас. Я понимаю всю неловкость ситуации, в которой вы оказались, но жизнь и честь моего брата висели на волоске.
— Если бы сейчас здесь оказался ваш братец, я задал бы ему то, что следовало задать вам, — хорошую трепку, — огрызнулся Родни.
Смех Лизбет, заразительный и неудержимый, раскатился эхом по каюте. Родни понял, что стало совсем темно — он больше не видел ее лица. Он только слышал этот смех и ненавидел ее от всей души. Она смеялась, когда он был близок к тому, чтобы ее ударить. Он проиграл и знал это. Лизбет проникла на корабль, притворившись собственным братом, и ему оставалось только подыгрывать ей и молиться, чтобы никто не узнал, какую с ним сыграли шутку.
Он запоздало клял себя за то,
Родни вдруг почувствовал, что ненавидит семейство Гиллингемов — сэра Гарри, который решил навязать ему своего трусливого никчемного сынка, коварную Лизбет, без зазрения совести поставившую его в идиотское положение, Катарину с ее голодным взглядом и ненасытным телом, Филлиду… но нет, ужаснулся он собственному кощунству, Филлида — это совсем другое!
Родни сидел за столом уже в полной темноте, охваченный досадой и бессильной злобой. Он слышал тихое дыхание Лизбет, ощущал в темноте ее близкое присутствие. Это она испортила все, она отняла у него радость, восторг и чувство полета, которое он испытал, когда «Морской ястреб» вышел из гавани. Сейчас все ушло, сменилось яростью, мрачными предчувствиями и сознанием собственного бессилия.
— Убирайтесь отсюда к черту, убирайтесь! — закричал он внезапно. И услышал, как Лизбет поднялась со стула, как легкими шагами пересекла каюту. Потом открылась дверь, и на миг он увидел ее силуэт в освещенном дверном проеме. После чего он снова оказался в темноте, и единственным звуком, долгое время нарушавшим тишину в каюте, было нервное постукивание пальцев по деревянной столешнице.
Глава 5
Прогуливаясь по залитой солнцем палубе, Лизбет услышала, как вахтенный матрос издал с топа мачты взволнованный возглас, заставив всех немедленно насторожиться.
— Земля! — крикнул он. — Земля в трех румбах по левому борту.
Лизбет бросилась к поручням, но не увидела ничего, кроме воды, переливавшейся всеми оттенками — от изумрудно-зеленого до сапфирово-синего — под бескрайним лазурным небом.
Она знала, что Родни давно ждал этого известия и что скалистый берег, который вскоре покажется на горизонте, принадлежит островам Доминике или Гваделупе, а пролив между ними — флибустьерский проход в Карибское море.
Шел двадцать седьмой день с тех пор, как «Морской ястреб» вышел из Плимута. На двенадцатый день корабль бросил якорь у Канарских островов — пополнить запасы питьевой воды. Родни не собирался здесь особенно мешкать, испанцы хорошо знали, что Канары — излюбленное место швартовки английских кораблей, и несколько галионов [9] могли легко захватить их врасплох.
Поэтому они поспешили вперед, но до сих пор не встретили на пути ничего более примечательного, чем стадо дельфинов и одиноко плывущего кита. Однако каждый человек пребывал в постоянном напряжении — в любой момент мог появиться неприятель.
9
Галион — старинное испанское и португальское трехмачтовое парусное судно.