Влюбленная в тебя
Шрифт:
– Пусть мое целомудрие вас не тревожит.
Майк уставился на ее губы, потом взгляд его скользнул ниже – к шее и к груди. Был уже десятый час, так что Мэдди, разумеется, стало холодно.
– Дорогуша, твое тело создано вовсе не для воздержания. – Ее соски острыми пиками обозначились под тонким платьем. – Оно создано для секса. – Теперь он смотрел ей в глаза. – Для грубого жаркого секса на целую ночь и на следующее утро.
За такие слова Мэдди могла бы облить какого-нибудь незадачливого парня слезоточивым газом «Мейс». Но эти слова произнес Майк,
– Целомудрие – это состояние ума.
– Вот и объяснение. – Майк усмехнулся. – Вот почему ты тронулась умом.
– Ну и кто же тут сексуальный маньяк? – Мэдди поправила ремешок сумочки, чтобы не свалилась с плеча.
Но пальцы едва успели коснуться сумки, как Майк схватил ее за запястья и завел руки ей за голову. Она взглянула в нависающее над ней лицо.
– Что вы делаете?
– Я не собираюсь стоять и дожидаться, когда ты воткнешь пятьдесят тысяч вольт мне в задницу.
Она попыталась спрятать улыбку, но тщетно.
– Я просто поправляла сумочку.
– Можешь назвать меня параноиком, но я тебе не верю.
– Вы действительно решили, что я собираюсь вас ударить шокером? – Она могла думать о чем угодно, только не об этом.
– А разве нет?
Мэдди с улыбкой покачала головой:
– Нет. Конечно. Вы такой милашка… Было бы глупо бить вас разрядом в пятьдесят тысяч вольт.
– Я не милашка. – Он шумно выдохнул, и струя воздуха скользнула по ее виску, щеке и шее. – От тебя пахнет земляникой.
– Это мой крем.
– Точно так же от тебя пахло в хозяйственном супермаркете «Хэнди Мэн». – Майк зарылся носом в ее волосы. Мэдди же была шокирована – как будто именно ее тряхнули шокером! – От тебя всегда замечательно пахнет. Это сводит меня с ума. – Он навалился на нее всем телом. – Вот что я захотел сделать, когда увидел тебя в углу бара. – И он склонился к ее шее.
– Я думала, ты хочешь выбросить меня отсюда задницей на асфальт. – Только что она ужасно мерзла. Почему же сейчас стало так жарко?
– Я это сделаю. Потом. – Отпустив ее руки, он крепко прижался к ней, придавив к двери, Мэдди тотчас же поняла, что Хэрриет была права. Мужчины семейства Хеннесси и впрямь были отмечены Богом – это прекрасно чувствовалось. – Но сначала я хотел понюхать тебя здесь. – Отдернув ворот ее кардигана, он поцеловал ее обнаженное плечо. – Ты такая мягкая, такая сладкая.
– Мне нравится, когда кожа мягкая. – Тихонько вздохнув, Мэдди закрыла глаза. Пусть целует чуть ниже. – В этом – моя любовь к наслаждениям.
– Как можно сочетать наслаждение с воздержанием? – спросил он, дыша ей в шею.
– Это очень нелегко. – И с каждой секундой становилось все труднее. Было ясно: если срочно не принять меры, то гедонистка в ее душе победит, и она, Мэдди, отдастся на милость благословенного оргазма. Что, кстати, было бы не так уж и плохо. Подняв руку, Мэдди провела ладонью по его щеке. – Особенно… когда рядом ты, – добавила она.
Майк усмехнулся – то был тихий мужской смех, который возник в глубине
– Ты последний мужчина на земле, с которым мне хотелось бы иметь дело. – Она потянулась к нему губами. – И единственный, которого я по-настоящему хочу.
– Жизнь – подлая штука, – прошептал он, едва касаясь губами ее губ.
Мэдди кивнула, приподнялась на цыпочках и, взяв его лицо и ладони, прижалась губами к его губам. Его руки еще крепче сжали ее талию, и несколько мучительных секунд Майк пребывал в полной неподвижности: руки – на ее талии, губы – на ее губах. Потом вдруг низкий хрип вырвался из его горла, и одна рука легла ей на спину, другая же обняла за плечи. Крепко прижав Мэдди к груди, поцеловал ее нежно и сладостно.
Выронив сумочку, Мэдди стала поглаживать мускулистое плечо Майка. Его тело пылало жаром, согревая ее грудь, и она старалась покрепче к нему прижаться; будь сейчас на месте Майка Хеннесси кто-нибудь другой – Мэдди давно вытащила бы футболку из его джинсов и запустила бы руку под ремень. Но с Майком…
Губы его скользнули по ее шее.
– Тебя, Мэдди, мне ни в коем случае не следовало бы желать, – проговорил он, слегка задыхаясь, – но ты – единственная женщина, которую я никак не могу выбросить из головы. – Он прижал ладони к ее ягодицам и пробормотал: – Что в тебе такого, отчего ты сводишь меня с ума? – Он крепко прижимал ее к себе, и натиск его возбуждения почти причинял ей боль. Почти.
Она покачнулась, когда Майк стянул с нее кардиган и бросил красную ангору куда-то себе за спину. Но теперь шерстяная вещичка была ей без надобности. Ей было ужасно жарко. Ее пальцы комкали его футболку, а губы целовали шею. Вкус казался восхитительным, Мэдди продолжала его целовать. Ох, как же она по этому соскучилась! Четыре года прошло с тех пор, как она испытывала нечто столь же волнующее. И как ей этого не хватало! Не хватало прикосновения сильных рук, жарких губ и хриплых мужских стонов.
Пальцы Майка нащупали застежку лифчика, вскоре застежка разошлась. Сдвинув с плеч Мэдди белые бретели, Майк снова коснулся губами ее губ. Но на сей раз в его поцелуе не было нежности. Поцелуй был жадный и требовательный, и Мэдди ответила на него таким же поцелуем. Она могла бы остановить Майка, но ей не хотелось, чтобы он останавливался. Нет, только не сейчас. Потому что сейчас ей хотелось еще и еще… Тут платье спустилось на талию, и руки Майка обхватили ее груди, прикрытые белым лифчиком без бретелей, на месте его удерживали металлические вставки. Пальцы Майка гладили соски, проступавшие сквозь плотный хлопок чашечек. Она снова прижалась к нему бедрами, коснувшись возбужденной мужской плоти, и он тихо застонал. Мэдди же была как в огне. Голова кружилась, вся кожа горела, груди отяжелели, а отвердевшие соски болезненно заныли. О, как давно не знала она такого наслаждения! Ее рука скользнула вниз по его груди и – за ремень джинсов.