Влюбленные мошенники

Сестра Мария-Августина не знала, куда деваться: маленький серебряный «дерринджер» [1] больно врезался ей в бедро. К тому же в тряском дилижансе, давно нуждавшемся в новых рессорах, стояла невыносимая духота. От мертвецки пьяного ковбоя, развалившегося на противоположном сиденье, так и разило сивухой. И как

только сидящий рядом с ним молодой человек в синих непрозрачных очках слепца умудряется выносить эту вонь? Если правду говорят, будто слепота обостряет все прочие чувства, бедняга уже должен был задохнуться от мерзких испарений.

Эх, ей бы сейчас кружку холодного пива и пуховую подушку под зад! О большем сестра Августина и не мечтала. Ерзая на истертом кожаном сиденье, она попыталась передвинуть пистолет, не привлекая к себе внимания. Должно быть, «дерринджер», засунутый за подвязку, переместился назад: сестре Августине казалось, что она сидит на своем оружии. «Полегче с пушкой, – предупреждал ее Генри. – Смотри, не отстрели себе чего не надо». О, если бы только ей удалось незаметно сунуть руку под подол монашеского одеяния и вытащить из-под себя чертову штуковину! Слепой, ясное дело, ничего не заметит, пьяного ковбоя тем более можно не опасаться. Она искоса бросила взгляд на четвертого пассажира, сидевшего с ней рядом.

Увы, ей не повезло. Еще несколько минут назад он дремал; но теперь проснулся и смотрел на нее в упор, явно ловя удобный момент, чтобы завязать разговор.

– Что-то уж больно жарко для начала июня, верно, сестра? – обратился он к ней с широкой приветливой улыбкой.

Проведя три недели в пути, сестра Августина научилась с легкостью распознавать своих попутчиков. Таких, как ее нынешний сосед, ей неизменно приходилось встречать в каждой почтовой карете, во всех поездах и на любом пароме со времени отъезда из Санта-Розы: он был из тех, кто любит поболтать. С тех пор как дилижанс вышел из Монтерея, уже больше часа прошло в полном молчании; очевидно, терпение говорливого пассажира было на исходе.

– Вы правы, сэр, – быстро нашлась, сестра Августина. – Но вспомните слова псалма: «Господь – хранитель твой; днем солнце не поразит тебя, ни луна ночью».

Она давно уже заметила, что вовремя упомянутое библейское изречение может отбить охоту к разговору у самого общительного собеседника.

Но не тут-то было.

– Вы совершенно правы, сестра! Как сказано в Евангелии от Матфея: «Да будете сынами Отца нашего небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и не праведных».

Сестра Августина смогла лишь кивнуть в знак согласия, так как сказать ей было нечего.

– Позвольте представиться – Джордж Суини, – отрекомендовался сосед, протягивая руку для приветствия.

Она ответила хорошо отрепетированным «монашеским» пожатием, застенчивым, но полным энтузиазма, и в свою очередь представилась:

– Сестра Мария-Августина.

Душа у нее так и пела. Суини – это же ирландская фамилия! Значит, он католик!

– Очень рад знакомству, сестра. – Он с любопытством оглядел ее суровый черный наряд. – Позвольте спросить, к какому ордену вы принадлежите?

– Я представляю орден Блаженных Сестер Святой Надежды.

Наша община невелика, монастырь находится в графстве Гумбольдт.

– Стало быть, вы проделали долгий путь. А не опасно путешествовать в одиночку?

С этими словами Суини наклонился к ней и многозначительно кивнул в сторону храпящего ковбоя.

– Со мной такое впервые, – пояснила она. – Сестра Себастьяна, моя обычная спутница, внезапно заболела и слегла в Санта-Барбаре. Доктор заверил, что она поправится без моего участия, и мы решили, что мне следует продолжить путешествие одной. На все воля Божья, и я твердо верю, что Господь оградит меня от любых напастей.

– Я тоже в этом ни минуты не сомневаюсь, сестра.

Суини откинулся на спинку сиденья, бросил на нее восхищенный взгляд и даже почтительно снял перед ней свой котелок – этот жест уже сам по себе свидетельствовал о его благочестии, так как под шляпой обнаружилась лысеющая макушка. Низенький, кругленький, он едва доставал своими короткими ножками, обутыми в сверкающие лакированные туфли, до пола кареты. В начале путешествия сестра Августина наметанным глазом отнесла его к разряду коммивояжеров: уж больно много багажа он взгромоздил на крышу дилижанса компании «Уэллс-Фарго». Но сейчас, внимательней приглядевшись к нему, она решила, что ошиблась: он излучал бодрость и жизнерадостность, да и одет был слишком опрятно для бродячего торговца. Что ж, тем лучше. А главное, он, благодарение Богу, носит фамилию Суини. Стало быть, с него есть что взять.

– А в чем, осмелюсь спросить, состоит ваша миссия, сестра?

Дело пошло как по маслу. Задав вопрос, он сам упростил ей задачу. Сестра Августина молитвенно сложила руки на груди:

– Я занимаюсь сбором пожертвований для нашего ордена. Одной из наших больниц в Африке грозит закрытие, но этого допустить нельзя, это было бы просто бедствием! Мы испытываем крайнюю нужду в деньгах. Вот уже несколько недель мы собираем средства по церковным приходам нашего штата, и Сан-Франциско – последний пункт моего маршрута перед возвращением домой. После этого мне предстоит отправиться в Африку, где я надеюсь обрести свое истинное призвание.

– Ваше истинное призвание?

– Я намереваюсь стать сестрой милосердия в приютской больнице. Но, разумеется, мы должны принимать волю Божью не ропща, какова бы она ни была. И сейчас Всевышний повелевает мне трудиться на благо страждущих невинных душ, собирая для них пожертвования.

– Речь идет о больнице для детей?

– Для неизлечимо больных детей-сирот. Пухлые щечки мистера Суини порозовели от волнения; ей даже почудилось, что в его выцветших голубых глазках блеснула слеза. Сестра Августина отвернулась, чтобы его не стеснять, но уголком глаза все же успела заметить, что он роется в бумажнике.

– Боюсь, что это все, чем я сейчас могу помочь, – смущенно прошептал Суини, сунув ей в руку банкноту.

– Благослови вас Господь, мистер Суини! – воскликнула монахиня.

«Десятка», – удовлетворенно заметила она про себя, пряча «зелененькую» в плоский черный кожаный кошель, где уже лежал улов последних трех недель: больше четырех тысяч долларов ассигнациями и золотыми монетами. Да, она здорово поднаторела в этом деле и сумму пожертвования могла угадать с ходу.. Генри так и не сказал ей перед отъездом, сколько именно они задолжали, но она была почти уверена, что им потребуется гораздо больше, чем ей удалось собрать. И все же четыре тысячи – это совсем неплохо для начала.