Влюбленные
Шрифт:
Чуть приподнявшись, чтобы окинуть взглядом его тело, укрытое одеялом, я кивнула и немного нахмурилась.
– Только в моих снах ты всегда обнажен… Значит, я действительно не сплю.
Тихо смеясь, Келлан прижал меня к груди.
– В моих снах ты тоже обычно обнажена, – пробормотал он, целуя меня в шею.
Меня охватила дрожь, которая тут же угасла, едва я услышала храп, покашливание и прочие звуки, раздававшиеся вокруг нас. Келлан нахмурился:
– Уж извини… Вонючий мужской автобус – не слишком романтичное место.
Вздохнув, я погладила его по щеке:
– Это все-таки лучше, чем
Пальцы Келлана сжали мою ладонь, и мы поудобнее устроились на подушке лицом друг к другу. Вспомнив, как вчера у нас обоих менялось настроение, я погладила руку Келлана большим пальцем.
– Ты вроде говорил вчера вечером, что хочешь мне что-то рассказать… – шепотом спросила я, совсем не будучи уверенной, что готова услышать его ответ.
Келлан опустил взгляд, а потом посмотрел в потолок.
– Я… – Теперь он смотрел мимо меня, туда, где в кармашке на стенке автобуса лежал его сотовый телефон. – Я… – Слегка нахмурившись, он всмотрелся в мое лицо, потом улыбнулся и повел плечами. – Я не рассказал тебе о не слишком приятной стороне нашего контракта.
Совершенно не ожидая, что разговор повернет именно в эту сторону, я моргнула и испугалась, что Келлан просто хочет поменять тему.
– И какова она? – едва слышно спросила я, чувствуя, как у меня в животе разрастается ледяной ком.
Келлан снова отвел взгляд.
– Как только закончится эта поездка, в мае, нам придется поехать в Лос-Анджелес, чтобы записать альбом, это требование фирмы. – Он опять взглянул на меня, и вид у него был чрезвычайно виноватый. – Но сначала нам с ребятами придется какое-то время потратить на то, чтобы как следует отрепетировать все наши песни, выбрать лучшие, может быть, кое-что в них исправить, а потом уже представить все для записи. – Келлан пожал плечами. – Мы должны быть готовы к тому моменту, когда окажемся в Лос-Анджелесе.
Что-то легонько кольнуло мне в сердце, и я вздохнула:
– То есть ты хочешь сказать, что у тебя совсем не останется времени для меня? И довольно надолго.
Келлан нервно сглотнул и дернул плечом:
– Мне очень жаль… Но нам это нужно, так что я буду вырываться к тебе, когда только смогу. Мне очень жаль.
Я подумала о том, сколько моментов мы уже упустили, хотя могли бы быть вместе, и сколько нам еще предстоит упустить. Наш первый Валентинов день уже прошел, и те цветы, которые прислал мне Келлан, давно завяли. Приближалась годовщина нашего первого свидания – оно ведь было в середине марта, значит, оставалась лишь пара недель. А в апреле был день рождения Келлана, в мае – мой собственный. Потом выпускной…
– А ты сможешь вернуться в июне? – посмотрела я на него повлажневшими глазами.
Келлан кивнул и погладил меня по щеке.
– Я не пропущу твой выпускной… Чего бы мне это ни стоило. Мне плевать, если придется сбежать прямо посреди записи. Я не пропущу его, Кира.
Улыбнувшись, я кивнула, думая, что хотя бы через три месяца увижу его наверняка. А потом, возможно, им снова придется отправиться в турне, чтобы рекламировать свой альбом. Меня охватила легкая грусть, а Келлан обнял меня крепче и погладил по спине. Так тихо, что я с трудом расслышала, он прошептал:
– Но ведь и ты хотела что-то мне сказать…
Окаменев, я поняла, что не желаю говорить ничего.
Не зная, что сказать, я прикусила губу и покачала головой, чуть приподнявшись, чтобы посмотреть на Келлана.
– Я люблю тебя, Келлан, и тебе абсолютно не о чем беспокоиться во всем, что касается меня, но мне кажется, лучше сейчас ничего не говорить.
Келлан нахмурился и оперся на локоть:
– Что такое? Почему нет?
– Ты просто должен верить мне, – сказала я, чувствуя себя виноватой.
Келлан слегка разинул рот, бросил быстрый взгляд в сторону телефона – и тут же я увидела: он все понял. Он знал, что я догадалась: он далеко не во всем мне признался. То, о чем он хотел сказать вчера, под влиянием момента, и то, что сказал сегодня, никак не было связано. Едва не плача, я ждала, что Келлан все же откроется, скажет мне правду, но он просто смотрел на меня, и его глаза подозрительно блестели.
Наконец он кивнул.
– Ладно, все в порядке, – шепнул Келлан, и мое сердце провалилось куда-то глубоко-глубоко.
Мы еще пообнимались и поцеловались, но больше почти не разговаривали. Между нами как будто вбили клин, и мне страшно было расставаться с Келланом на такой ноте. Меня пугало это, потому что разрыв мог лишь усилиться, пока мы будем вдали друг от друга. Но Келлан не открылся мне до конца, и я не могла открыться ему. Был только один способ преодолеть это: один из нас должен был решиться. Но я знала, что этого не произойдет, во всяком случае, в то малое время, что нам осталось.
Накануне ночью, пока я спала, Келлан умудрился купить билеты для нас с Анной. Когда автобус наконец добрался до точки назначения, он где-то раздобыл машину, чтобы днем отвезти нас в аэропорт, сделав все, чтобы мы могли как можно дольше побыть вместе. Как ни удивительно, когда пришло время отправляться в путь, Гриффин тоже поехал проводить нас. Мне хотелось видеть в этом добрый знак, но на самом деле басисту, похоже, просто хотелось немножко проветриться.
Прощаясь в аэропорту, я всматривалась в лицо Келлана, молча умоляя его рассказать все и в то же время отчаянно боясь услышать его признание. Обхватив ладонями мое лицо, он расцеловал меня в обе щеки, а потом прижался лбом к моему лбу.
– Не сердись из-за билетов, – пробормотал он.
Я мрачно глянула на него, увидев, что значится на табло. Келлан купил нам билеты прямиком до Сиэтла, так что мой обратный билет из Бойсе был теперь не нужен. Не обращая внимания на выражение моего лица, Келлан улыбнулся:
– Тебе ведь сегодня на работу. Я не хочу, чтобы ты устала от пересадок.
Решив, что в общем он прав, я вздохнула. Покачав головой, я поцеловала Келлана:
– Понимаю… Спасибо тебе.
– Это того стоило, – шепнул он, отвечая на поцелуй.