Влюбленный герцог

Фоули Гэлен

— А именно? — Хоук нахмурился.

— Он сделал так, что моего отца бросили во Флитскую тюрьму. С этого все и началось.

Хоук остановился и удивленно уставился на нее:

— Как ему это удалось?

— Понимаете, мой папа — страстный коллекционер. Он собирает иллюстрированные манускрипты. Если бы вы знали его, вы бы его поняли. Все, кто знает моего отца, любят его. Даже те, кому мы были должны, никогда не были к нему особенно строги. Кредиторы приходили за своими деньгами, а он тащил их в библиотеку и показывал очередной манускрипт,

купленный на деньги, предназначенные для уплаты долга. И вот появился Долф и, запугав лавочников, заставил их потребовать от отца выплаты долгов. Он обещал присылать им заказы от его лондонских друзей, если они насядут на моего отца. И папа вскоре оказался во «Флите». Он и теперь там — а я здесь.

— А вы здесь? Что это значит? Она грустно улыбнулась:

— Вы ведь понимаете, что это значит, Роберт.

— Господи, мисс Гамильтон, кто же ваш отец?

— Джентльмен…

— Джентльмен? Он покупает старинные книги, а его дочери приходится продавать свое тело, чтобы не умереть с голоду, — и вы называете его джентльменом?

— Не оскорбляйте моего отца, сэр! У меня больше никого нет, — рассердилась она.

Хоук был крайне недоволен. Он явно задел ее за живое, поскольку она, не удержавшись, продолжила:

— Отец не виноват, что я решила стать тем, что я есть. Это вина Долфа, который отнял у нас все. Как вы смеете смотреть на меня свысока?! У меня не было выбора.

— А что думает ваш отец о том, что вы стали шлюхой, чтобы спасти его шкуру?

— Папа ничего об этом не знает.

— Вам не кажется, что он когда-нибудь узнает об этом?

— Мой отец не знает даже о том, какой сейчас век! — воскликнула она, вскидывая руки. Потом сокрушенно вздохнула и отвернулась.

Хоук с трудом сдерживался.

— Вы хотите сказать, что вашего отца нельзя было убедить расстаться с его драгоценными книгами даже для того, чтобы спасти вас обоих?

— У него больше нет манускриптов. Он подарил их Бодлиановской библиотеке.

— В жизни не слышал о подобной бессмыслице! — возмутился Хоук. Его охватила такая ярость, что он больше не считал нужным сдерживаться. — Прошу прощения, но ваш отец просто глупец! Это именно та разновидность бездумной, безответственной глупости, которую я презираю…

Она в негодовании раскрыла рот; глаза ее вспыхнули огнем.

— Прогулка окончена. — Она повернулась и пошла прочь, но не туда, где ждал его экипаж.

— Куда вы?

— Домой, — буркнула она не оборачиваясь.

— Вы не хотите, чтобы я вас довез до дому, мисс Гамильтон?

— Я ничего от вас не хочу! — Она быстро зашагала по улице.

Хоук бросился за ней:

— Мисс Гамильтон! Мисс Гамильтон!

Она посмотрела на него так равнодушно и надменно, что у него от изумления отвисла челюсть. «Господи, да эта девчонка меня с ума сведет», — подумал он восхищенно.

— Мисс Гамильтон, простите меня. Пожалуйста! Мне присуща некоторая самоуверенность. Тут уж ничего не поделаешь.

Она вздернула подбородок с обиженным и чопорным видом.

Теперь,

когда выяснилось, что у нее тоже есть причины презирать Долфа, Хоук решил, что пора переходить к делу.

— Понимаете, мне нужно поговорить с вами. Наедине.

Она сложила руки на груди и недоверчиво посмотрела на него, сомневаясь, что его интересуют только разговоры.

— О чем?

— Я все объясню, но не здесь.

— Ах, ваша светлость, не говорите, что вы хотите стать моим покровителем и предоставить свои капиталы в мое распоряжение.

Эта дерзость привела его в негодование.

— Мисс Гамильтон, — ответил он со всей чопорностью, на какую был способен, — сама Венера не смогла бы принудить меня к этому. Я не настолько глуп, хотя вы, вероятно, самое лучшее воплощение этой богини, какое когда-либо видел Лондон.

— Прекрасно сказано, дорогой, но, думаю, нам не о чем говорить — ни наедине, ни как-либо еще. Всего хорошего.

И она пошла вперед.

— Белинда!

— Прошу вас, не отнимайте у меня время. Вы же знаете, что я должна зарабатывать себе на жизнь.

— Выслушайте же меня, разбойница вы этакая! — кричал он, торопясь за ней по дорожке. — Я не могу предоставить свои средства в ваше полное распоряжение, ведь я отвечаю за них перед своей семьей. Может, вы играете в карты или воровка — откуда мне знать? И потом… — Он схватил ее за руку и встал перед ней, не давая пройти.

Она сердито взглянула на него.

— Что «потом», невыносимый пуританин?

— Пуританин, да? Поцеловать вас еще раз, чтобы вы вспомнили, какой я пуританин?

Он осторожно притянул ее к себе, невольно улыбаясь.

— Не смейте!

— Тогда не обзывайтесь.

— Вы сами начали.

Она посмотрела ему в глаза, и их захлестнуло взаимное тяготение душ и сердец, действующее вопреки их воле и рассудку.

— Я предлагаю вам нечто лучшее, чем капитал, — прошептал он, обвивая руками ее стройную талию и ощущая ее гибкое прекрасное тело сквозь тонкий муслин. Он радовался, что она не противится его прикосновениям, но, хотя Бел и позволила их, она все еще смотрела на него, вызывающе вздернув подбородок.

— Что именно?

— Месть.

Она замерла, настороженно глядя на него.

— Вы имеете в виду Долфа?

— Заинтересовались?

— Пожалуй.

— Не пойти ли нам куда-нибудь поболтать, мисс Гамильтон?

Все так же настороженно глядя на него, она позволила довести себя до экипажа. По дороге к дому Харриет он надеялся только на то, что их общий враг не ждет их там.

Глава 5

В доме Харриет царили покой и тишина. Все еще сердясь на Хоуксклифа за то, что он так высокомерно осудил ее отца, Бел, храня холодное, неприступное молчание, провела его в ту же гостиную, где они впервые встретились. От его высокой, широкоплечей фигуры веяло силой и властностью, и даже изящная комната, казалось, уменьшилась в размерах.