Влюбленный холостяк
Шрифт:
Откуда-то издалека до него донеслись голоса. Крики боли. Отдаленная канонада. Ощущения покачивания… словно он был на руках матери.
— Он приходит в себя, — сказал кто-то.
Люсьен с трудом приоткрыл глаза. Минуту он лежал без движения, пытаясь понять, где находится. Пытаясь вспомнить, что с ним произошло. Он лежал на твердом столе. Ощущение покачивания по-прежнему не исчезало, а когда он всмотрелся в слегка качающийся фонарь, то понял, что находится на корабле, а его колыбелью было море.
— Люсьен?
Он повернул голову
— Эва.
— Ты всех нас очень напугал, — сказала она, погладив его по волосам.
— С тобой все хорошо?
— Все хорошо.
— А как остальные?
— Все здесь, — подал голос Чарлз, выйдя вперед, чтобы он мог его видеть. У него было перевязано плечо, но в целом он был невредим.
И Гаррет тоже.
— Добро пожаловать назад, Люс, — негромко сказал он и встал рядом с Чарлзом.
— А где Эндрю?
— Я здесь.
— Ваш брат со своей взрывчаткой спас всех нас, — проговорил кто-то еще, и, повернув голову, Люсьен увидел суровое лицо капитана Лорда. — Если бы не он, страшно подумать, чем бы все закончилось.
— Да уж, никогда не видел, чтобы корабли удирали с такой скоростью, как эти три француза, когда мы заложили немного взрывчатки в свои пушки и выстрелили, — подтвердил сияющий Эндрю.
На лице капитана появилась сухая улыбка, и он снова обратил свое внимание на Люсьена.
— Вы получили кусок свинца прямо под нижнее ребро, — мрачно проговорил он. — Хирург сейчас занят с другим раненым, но скоро он займется вами.
Ах вот оно что, теперь понятно. Они на нижней палубе корабля. Крики, которые слышны отовсюду, запах крови и смерти — это не кошмар, это на самом деле.
— Как себя чувствует лорд Брукхэмптон?
— Отдыхает. У него плохая рана на голове, но он соображает все лучше и лучше. И, похоже, отчаянно хочет вернуться в Англию.
— Не может дождаться, когда вернется к Нериссе, — пояснил Гаррет.
Люсьен улыбнулся. Эва, Чарлз, Гаррет, Эндрю и, да, даже Перри в целости и сохранности… Значит, в его мире все хорошо. Он снова повернул голову и посмотрел в мутно-серые глаза капитана.
— Между нами нет ничего плохого, Лорд, а?
— Ничего, — снова улыбнулся капитан. — Но это был последний раз, когда я позволил герцогу подняться на мой корабль. Скорее я подам в отставку.
Люсьен засмеялся, но боль была слишком сильна. Он закрыл глаза и приказал телу расслабиться. Он снова в кругу семьи, чувствует их любовь, тревогу о нем. Его переполняла благодарность за это счастье. Но самым ценным для него было присутствие Эвы, которая стояла у изголовья и гладила его по голове, ободряюще положив другую руку ему на плечо.
Эва. Его герцогиня.
Его любовь.
— Вот и хирург, — сказала она.
Люсьен слабо улыбнулся. Ему было больно двигаться. Даже дышать.
Он почувствовал, как кто-то срезает с него остатки рубашки. Как уверенные руки ощупывают, надавливают. Как пальцы притрагиваются к ребрам, передвигаются ниже, надавливают там.
— Принесите ему коньяку, — произнес хриплый голос. — Да побольше.
Люсьен прерывисто дышал, стараясь набрать в грудь больше воздуха и смягчить пронзившую тело боль.
— Мне нужна моя жена, а не коньяк.
— А мне нужно, чтобы вы лежали совершенно неподвижно, пока я вас буду резать. Всего одно движение, даже малейшее, может стоить вам легкого или жизни вообще.
— Я не буду шевелиться.
— Он не будет шевелиться, — повторили за ним братья, которые хорошо знали его.
Хирург лишь поднял брови. Гаррет, Эндрю и Чарлз подошли поближе. Эва стояла в изголовье, рука по-прежнему покоилась на плече Люсьена, ее лицо было так близко к нему, что до него можно было дотронуться. Люсьену очень хотелось сделать это, но он пообещал, что не шелохнется, так и будет. Вместо этого он посмотрел в ее зеленые глаза, на длинные ресницы, под которыми затаилась тревога, скрыть которую она была не в силах. Он сосредоточил взгляд на ее губах — она закусила нижнюю губу, наблюдая за приготовлениями хирурга к операции. На матовой белизне кожи, на чистоте линий лица, на…
— Я не могу работать, когда вы дергаетесь, ваша светлость, — сказал врач; убирая скальпель.
— Я неподвижен. Я даже не дышу, — проговорил Люсьен, однако он почувствовал, как капли пота стекают у него со лба, и понял, что не в состоянии сдержать слово.
Хирург отодвинулся от стола и покачал головой.
— Я не могу сделать это. Риск слишком велик.
Все молча посмотрели друг на друга в поисках решения. Хирург собрался уже перейти к другому пациенту. Люсьен снова попытался вздохнуть, но почувствовал обжигающую боль в том месте, где засела пуля. Должен быть способ удалить ее. Должен быть.
И тогда он ощутил, что рука Эвы гладит его по голове, по щеке.
Он молча потянулся и взял ее ладонь в руки. Его рука настойчиво требовала ее внимания. Он взглянул в ее прекрасные глаза. Она встретила его взгляд, пытаясь понять, чего он хочет. Тогда Люсьен прикоснулся ее ладонью к своей шее, удерживая ее на месте и слегка надавив на нее. Их взгляды скрестились.
И тогда она улыбнулась.
Она все поняла.
— Доктор? — окликнула она хирурга, когда тот уже уходил.
Хирург, нахмурившись, остановился.
— Он не доставит вам хлопот, — заверила она врача. — Только дайте ему минуту.
— Хорошо, одну минуту.
— И вы дайте ему минуту побыть одному, — обратилась она к взволнованным людям вокруг стола.
Люсьен увидел, что братья, обменявшись озадаченными взглядами, насупились и тоже неохотно отошли от стола.
— На какой умной девочке я женился, — выдохнул он, пока она со знанием дела отыскивала пальцами нужную точку у него на шее. Он попытался поймать глазами ее взгляд. — Я люблю тебя, Эва. Я люблю тебя с той самой минуты, когда впервые увидел.