Влюбленный лжец
Шрифт:
Сладкий апельсин и кедровая древесина.
Черт.
Он так хорошо пахнет.
Одна из моих рук так плотно сжата в кулак, что я не уверена, смогу ли я когда-нибудь снова его разжать. Это слишком.
Кажется, я близка к гипервентиляции, когда поднимаю взгляд, лицо немеет, а пульс стучит в ушах.
Он не признает меня так просто. Ни на лице, ни в глазах ничего. Пока он идет к следующему ученику, а бумага лежит на моем столе, его рука задерживается, пока кончики пальцев почти
Конечно, для постороннего глаза ничего не произошло. И все же мои пальцы застряли там, где только что были его пальцы, а сердце грозит разорваться.
Такая ужасающая реакция на деликатный жест.
Весь остаток урока я чувствую на себе его взгляд. Ничего из того, что говорит Ривз, не усваивается, и я, наверное, раз десять перечитала предложение, на котором остановилась, когда почувствовала сильное присутствие перед своей партой, не шевелясь.
— Мисс Бейкер.
Я вскидываю голову, услышав строгий голос Ривза. И тут я понимаю, что все остальные ушли.
— Занятия окончены.
Позади Ривза, стоящего у своего стола, на меня смотрят Роуз и Крис. Роуз наклонила голову в сторону, смущаясь. Я оглядываюсь на Ривза, прежде чем успеваю понять, что означают поджатые брови Криса. Я не хочу знать. Я не хочу ничего знать.
По позвоночнику пробегает электрический разряд, и я встаю, за долю секунды собирая свои вещи. — Мне так жаль. Я была…
Он вскидывает бровь. — Не записывала домашнее задание, это точно. Ты слышала, что я хочу, чтобы ты сделала с кейсом, который я тебе дал?
Кейс. Должно быть, это то, что было на распечатках. Жар, ползущий по моей груди, обжигает до самых кончиков ушей. Мало того, что меня отчитывают, так еще и в присутствии его ассистентов. Обоих я знаю с детства. Хуже того. Перед Крисом.
— Кажется, я помню, что ты прекрасно знаешь, сколько стоит место в моем классе.
Мои глаза расширяются, прежде чем я успеваю удержать выражение лица под контролем. Мне кажется, что мои щеки горят.
Неужели он действительно заговорил об этом… здесь? На глазах у людей?
— Я знаю, — прохрипела я. Боже, как же пересохло в горле. — Я…
— Вы можете зайти ко мне в офис в мое рабочее время. Я расскажу вам о том, что вы пропустили.
Я прижимаю сумку к груди, все еще сидя за столом и чувствуя себя загнанной в угол. — Я могу спросить у другого студента.
Он снисходительно усмехается. — Вы настолько наивны, мисс Бейкер? Разве вы не знаете, что популярность в этом классе ничего не стоит? Кто вам поможет?
Я сглотнула. И очень громко. Я только что выставила себя еще более глупой, не признав, что ученики в его классе соревнуются друг с другом.
Он лезет в пиджак и бросает мне на стол визитную карточку. — Здесь указаны часы работы. Можете идти.
Как будто я их не знаю.
Я хватаю ее со стола, избегая смотреть на Роуз и Криса, и спешу выйти из комнаты. Я едва успела выйти и закрыть дверь, как она снова открывается.
— Элла.
Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять,
Сегодня я даже не оборачиваюсь.
— Элла, — зовет он чуть громче. Как будто единственная причина, по которой я не останавливаюсь, заключается в том, что я его не услышала.
Да пошел он. К черту Ривза. К черту их всех.
Я спешу по коридору гуманитарного корпуса, смешиваясь с другими студентами, прежде чем он успевает меня догнать. Я бросаю взгляд за спину, прежде чем повернуть направо в другой коридор вместо выхода. Если он действительно хочет поговорить, то выйдет на улицу, решив, что я направляюсь именно туда. Толпа редеет, и я прохожу через тяжелую дубовую дверь в другую часть здания. Коридор здесь пуст, мои шаги гулко отдаются от камня, отполированного бесчисленными годами хождения здесь студентов.
Когда я иду по коридорам университета, меня всегда охватывает неописуемая жуть, особенно если учесть, что витражные окна не пропускают много света. Каменные стены покрыты картинами, изображающими сцены из греческой мифологии.
Обезглавливание Медузы Персеем. Наказание Прометея Зевсом.
Некоторые из картин едва видны, отбрасывая тени от недостатка света. Всегда кажется, что кто-то где-то прячется, забытые души ждут, когда их заметят прохожие.
Дрожь пробегает по позвоночнику, я достаю телефон и сразу же звоню Пич.
— Только не говори, что тебя уже выгнали из класса Ривза? — смеется она, беря трубку. Она единственная из нас, у кого по вторникам нет утренних занятий.
— Пич. — Мне приходится заставлять свой голос вырываться из горла. В ушах все еще звенит от того, что только что произошло, и я едва могу перевести дыхание. — Ты никогда не догадаешься, кто перевелся в наш университет.
Я даже не успела рассказать им о том, что Крис вернулся. Это будет шоком. Вчера я спала дома, а сегодня утром сразу же отправилась на занятия. Я только и делала, что писала им о своем отце. Они пытались убедить меня не ходить на занятия, но сама мысль о том, чтобы остаться наедине со своими мыслями, приводит меня в ужас.
Я снова поворачиваю направо в другой коридор, пытаясь обогнуть здание изнутри, чтобы потом вернуться к выходу. Моя бордовая юбка от униформы подпрыгивает на заднице при каждом быстром шаге.
— Что? Кто? — спрашивает она, звуча наполовину обеспокоенно, наполовину взволнованно.
— Ч… — Я так сильно натыкаюсь на кого-то, что роняю телефон, едва успев заметить, как он шмякнулся на пол.
Оступившись от удара, я упираюсь в стену. Гигант передо мной нагибается, поднимает трубку, и как только голос Пич говорит «Алло?» на другом конце, он кладет трубку.