Влюбленный повеса

Ланзони Фабио

– Помню, особенно яростно спорили родители в те дни, когда Веллингтон прошел со своей армией через Испанию, а Наполеон был занят ведением боевых действий в Пруссии. Я не уверена, что правильно поняла их политические аргументы. Но именно после той ссоры мать наутро покинула Лондон, чтоб больше никогда в него не возвращаться.

Райдер поцеловал ее в макушку, вдохнув волнующий запах ее волос.

– Бедняжка моя. И мать даже не попрощалась с тобой?

– Честно говоря, она пыталась. Постучала в мою дверь, наверное, чтобы сказать об

отъезде, но я не захотела впустить ее.

– И она в течение последующих лет не предпринимала никаких попыток наладить отношения с тобой?

– Какое-то время от нее приходили письма, но я бросала их нераспечатанными в огонь.

Райдер сильнее прижал ее к себе.

– Ты все еще сильно обижаешься на нее, дорогая?

– А ты на твоего отца не сердишься?

Она повернулась к нему и вопросительно посмотрела на него. Он нежно улыбнулся ей.

– У меня с отцом совсем другое дело. Ведь он обвинил меня в смерти моей матери.

– Ну и что же? А моя мать бросила меня совсем ребенком.

– Ты права, дорогая, извини.

– Наверное, пора высказать ей все, что я думаю. И об отце тоже. О том, что от ее возвращения зависит его жизнь. Но у меня все равно есть большие сомнения в том, что она вернется.

– Даже теперь, когда Наполеон умер?

Натали повернулась к окну и стала смотреть на Сену, по которой вереницей шли баржи и разнообразные суда.

– Кончина Наполеона, конечно, могла бы стать толчком, поводом для их примирения, – произнесла Натали. – Но я предполагаю, что родители разъехались не только из-за политического разномыслия с отцом. А вдруг моя мать сердится на британцев вообще? Например, за то, что они отстранили ее кумира от власти? Она всегда была очень упрямой и тщеславной.

– Мы заставим ее думать иначе, моя дорогая, – пообещал Райдер.

Немного помолчав, он кивнул в сторону роскошной кровати в стиле Людовика XVI с шелковой драпировкой, возле которой на ночном столике в ведерке со льдом стояла бутылка шампанского.

– А сейчас, могу ли я, моя дорогая, убедить тебя придти ко мне на ложе?

Натали нежно улыбнулась ему, и он почувствовал, как радостно затрепетало его сердце.

– Тебе никогда не нужно убеждать меня, – прошептала она, становясь на цыпочки и озорно целуя его.

На следующий день Райдер и Натали решили после полудня нанести визит ее матери. Они поздно проснулись, затем увлеклись любовными играми, а потом Райдер решил побаловать ее продолжительным завтраком в постели. Наконец, они собрались и вышли из отеля.

Теперь они шли прогулочным шагом по улице Риволи, любуясь ее зелеными террасами и статуями Садов Тюильри. Они выглядели, как супружеская пара со значительным опытом семейной жизни. День выдался теплый. Натали надела закрытое дневное платье из тонкого голубого муслина и соломенную шляпу с шелковыми цветами. В ближайшем орешнике громко щебетали птицы. По бульвару быстро катил красивый кабриолет.

Дойдя

до угла, они повернули и направились влево по улице де Кастильоне мимо магазинов и ресторанчиков. Вскоре они вышли на Вандомскую площадь, которая раньше служила плацем для проведения парадов. Теперь ее окружали дома в стиле эпохи Людовика XIV. Райдер взглянул на бронзовую колонну в центре площади. Прежде на ней стояла статуя Наполеона, теперь она отсутствовала.

– Ты уверена, что твоя мать живет здесь? – спросил Райдер, с благоговением рассматривая каменные арки и суровые колоннады.

– Не совсем, – ответила Натали. – Хотя на конверте, помню, был указан дом на Вандомской площади.

Райдер погрозил ей пальцем.

– Ага! Значит, прежде чем бросить письмо в огонь, смотрела на обратный адрес.

Натали промолчала. Они проходили как раз мимо Вандомской колонны. Посмотрев на высокий металлический обелиск, она растерянно повернулась к Райдеру.

– Разве наверху не должно быть статуи?

– Она была там. Статуя, изображавшая самого Наполеона I. После битвы при Аустерлице в 1805 году у Бонапарта оказалось более тысячи трофейных пушек. Он приказал переплавить их и установить из этого металла колонну, а наверху свою собственную статую. Во время реставрации, кажется, в 1814 году статую сняли.

Натали покачала головой.

– Сняли! Какие они решительные, эти французы. Ну, теперь я уверена, что моя мать живет здесь. Она обязательно должна была выбрать место недалеко от своего героя – Наполеона.

Вскоре они нашли нужный им номер и прошли под арку великолепного дома. В холле спросили у пожилого джентльмена, где может находиться нужная им квартира. Причем Натали спросила его на французском, а он ответил ей на безукоризненном английском.

– Ах, мадам Десмонд? Это третий этаж. Первая дверь налево.

Поднявшись на три пролета, они оказались перед двойными дверями с красивыми панелями и коваными позолоченными ручками.

Уловив в глазах Натали какое-то колебание, Райдер быстро поцеловал ее в лоб.

– Выше нос, милая! Все будет хорошо.

На стук вышел высокий худой дворецкий, который озадаченно посмотрел на посетителей.

– Мадам, месье, чем могу служить? – спросил он на французском.

– Скажите мадам Десмонд, что пришли ее дочь и зять, – произнес Райдер.

– Пардон, месье, – ошеломленно посмотрел дворецкий на гостя.

В следующее мгновенье сердце Натали замерло, потому что она услышала, как мать окликнула дворецкого.

А несколькими секундами позже Натали и Райдер увидели перед собой высокую женщину средних лет в низко вырезанном платье из голубого сатина с завышенной талией. Райдер сразу же оценил, что его красивая жена есть копия матери. Та же форма лица в виде сердечка, те же карие глаза, те же каштановые волосы. Дезире Десмонд держалась с изяществом и достоинством. Ее каштановые волосы с серебряными нитями седины были завиты и подняты вверх.