Влюбленный призрак
Шрифт:
Когда его пальцы взялись за оконную ручку, за спиной у Тома раздался голос, советовавший не выходить в таком состоянии на балкон. От этого голоса у него кровь застыла в жилах: отцовский тембр невозможно было спутать ни с каким другим.
2
Это было не просто ослепление, а ужасающее ощущение головокружения
Тома прилип лбом к стеклу, вперив взгляд в балкон квартиры напротив в надежде прекратить охватившую его дрожь.
– Да отпусти ты ручку, из закрытого окна никто еще никогда не вываливался, – шутливо произнес голос.
– Ты меня предупреждал… – пролепетал Тома. – Что я натворил?! Что это за сигареты? Я сжег свои нейроны!
– Успокойся, Тома, прошу тебя! – прогремел голос. – То, что ты сейчас меня слышишь, не имеет к этому никакого отношения.
– Не имеет отношения? – повторил Тома, не отлипая от стекла. – Я разговариваю с призраком моего отца! Господи, как кружится голова, я этого не переживу…
– Оставь в покое Господа. Спасибо за призрака, ты очень любезен. У тебя паническая атака, при сложившихся обстоятельствах это простительно. Помнишь хитрость, которой я тебя учил для преодоления страха перед выходом на сцену? Приложи ладони ко рту, вдохни и выдохни, углекислый газ сделает свое дело, и твое самочувствие быстро улучшится. Я бы охотно тебя поддержал, если бы мог, но, увы, это не в моих силах. То, что мне удается говорить с тобой, – уже большое достижение.
Тома почувствовал, что у него подкашиваются ноги, и осел на паркет. Съежившись в клубок, он зажал голову между коленями.
– Брось, Тома, хватит вести себя как ребенок.
– Сначала крылатые коровы, теперь я слышу призрак отца… Почему я не могу жить как все? Стоит мне выпить – и меня раздувает как кашалота, затянусь косячком – и у меня чувство, что я сейчас подохну…
– Не пори чушь, любой из нас расплачивается за свои излишества, просто одни это признают, а другие блефуют, вот и все.
– Умоляю, пусть этот голос стихнет! – завопил Тома, зажимая себе уши.
– Я просто хотел тебя подбодрить, зачем грубить?
Но Тома не испытывал никакой бодрости, слыша голос мертвеца так живо, как если бы тот оказался в одной с ним комнате.
– Если ты решишься поднять голову, то убедишься, что органы чувств тебя не обманывают, – сообщил голос.
Тома набрал в легкие побольше воздуху и приподнял голову. В темном углу в своем любимом глубоком кресле из черной кожи восседал его отец. От этого зрелища в горле Тома застряло единственное пришедшее ему в голову слово:
– Папа?..
Годовщина кончины отца, стресс накануне концерта, усталость, косяк, к которому ни в коем случае нельзя было
– Высплюсь ночью – и завтра все придет в норму, – прошептал он.
– Обязательно объясни мне в следующий раз, что такое, по-твоему, «норма». Нормально ли, чтобы молодой человек твоего возраста, приятной наружности, можно сказать, вылитый отец, виртуозный мастер своего дела, накануне очередного концерта сидел один, да еще в квартире своей мамаши? Если это и есть твоя «норма», то забери ее себе, спрячь и никому не показывай. Подойди, хочу тебя хорошенько разглядеть.
Но Тома, окаменевший от этого видения, не мог шелохнуться.
– Как хочешь. Попробую сам до тебя добраться, но учти, мои движения пока что немного хаотичны. В ближайшие часы это должно наладиться. Хотя наши с тобой представления о времени не вполне тождественны.
Тома, вытаращив глаза, следил, как фигура отца, покинув кресло, движется к каминной трубе, оттуда скользит вдоль стены и, добравшись до письменного стола, присаживается на его краешек.
– Гляди-ка, я неплохо справляюсь! – радостно сообщил отец. – Понимаю, тебя это шокирует. Пойми, ты не жертва галлюцинации, перед тобой действительно я, можешь мне поверить.
– У меня такое ощущение, что ко мне обращается Марсель.
– Что еще за Марсель? – осведомился Раймон.
– Осветитель в концертном зале Плейель. Комментируя мое исполнение, он всегда повторяет: «Можете мне поверить, мсье Тома…»
– Ты веришь какому-то осветителю?
– Да, он страстный меломан.
– А как насчет доверия к родному отцу?
– Маленькая подробность: Марсель жив. Это кое-что значит! – Тома поморщился от сильного сердцебиения. – Надо же, я тебе отвечаю! Конечно, это галлюцинация!
– Заметь, я догадывался, что придется запастись терпением, и подготовился к этому, как время ни дорого. Вернемся к твоему детству. Когда я садился вечером в ногах твоей кроватки и рассказывал тебе на сон грядущий сказки про фей и про демонов, существ со сверхъестественными способностями, обитателей далеких краев, ты слышал меня в темноте? Соглашался верить в придуманные мной миры?
Тома кивнул в знак согласия.
– Так что же с тобой с тех пор произошло?
– Ты останешься здесь, а я встану, пойду в ванную, умоюсь холодной водой, а когда вернусь, тебя здесь уже не будет. Договорились?
– Ну и упрямец ты! Ты что, не рад меня видеть?
Тома не ответил. Собрав все силы, он выполнил свое обещание: встал, вышел и тихо закрыл за собой дверь кабинета. Умывшись, он прилег на диван в гостиной. Голова еще кружилась. Он закрыл глаза и задремал.
Разбудил его звук поворачивающегося в замочной скважине ключа. Он открыл глаза и увидел, что над ним стоит его мать и с нежностью смотрит на него:
– Ты забыл, что у тебя здесь по-прежнему есть своя комната?
– Я не собирался задерживаться, – ответил он, потягиваясь.