Вместе (не) навсегда
Шрифт:
Вот только я выжил. И за это он всю жизнь меня ненавидел. А еще до жути боялся. Если бы я знал его не так хорошо, я бы подумал, что видеть мое лицо каждый день было для него пыткой потому что напоминало о том что он сделал. Но нет, для этого ему нужно было иметь сердце, у него же в груди был лишь твердый гнилой камень.
И тем не менее, сейчас меня переполняет глубокая горькая грусть. А еще едкое чувства вины. Потому что я хоть и пытался его спасти, но видимо, недостаточно… Я ведь знал, что он попробует сбежать если я уйду. Но все же ушел. Потому
И, конечно, он воспользовался шансом. Собственноручно затянул веревку на своей шее и побежал к своим дружкам. Потому что они, в отличие от сына, не психи… они всего лишь бандиты, промышляющие торговлей наркоты и оружия. Действительно, чего их бояться? Они ведь легко простят старому другу то, что тот готов был настучать на них ментам ради того чтобы скостить срок. Да вот нихрена!
И теперь отец мертв. И меня гложет гребанное чувство вины!!
Делаю глоток огненной жидкости прямо из бутылки и едва сдерживаю рвотный позыв. Как люди пьют эту гадость? В горле жжет, язык печет, и в животе, кажется, разгорается самый настоящий пожар. Но тем не менее, я делаю еще глоток и еще.
Безумно тянет к принцесске. Но нельзя. Не хочу, чтобы она видела меня в таком виде… Все мои нервы оголены, я на пределе. А в таком состоянии очень сложно контролировать эмоции.
Но когда и через час пойло не действует, я сдаюсь. Хотя, может это как раз действие алкоголя… В любом случае, я привычно, хоть и не совсем уверенно, взбираюсь в ее окно.
Алиса понимает меня с полуслова, не задает сотни вопросов, на которые я не готов дать ответы, с готовностью кидается в омут с головой и я растворяюсь в ней.
Сегодня я эгоистичные мудак, я не даю, а только беру. Но она не против. Принцесска будто шестым чувством понимает что мне сейчас нужно и помогает прийти в себя. Острый комок боли вгруди понемногу распускается, ее запах заполняет меня изнутри, а сладкие стоны выбивают последние мрачные мысли из головы. Секс с ней усмиряет мою дикость, поддерживает, очищает…
Я бы многое отдал, чтобы провести так вечность — не выпускать ее из рук, слушать рваное дыхание и лихорадочное биение сердце. Но, к сожалению, не могу позволить себе такую роскошь.
— Давай спать. Завтра дел по горло, надо ещё организовать похороны.
Ее лицо вытягивается от шока и я понимаю, что удивил бы ее меньше, если бы сказал, что разрываю наши отношения. Что там мой папаша успел наболтать ей тогда в машине? Поначалу я успел насторожиться и даже боялся, что ее отношение ко мне изменится, но моя принцесска и виду не подала, что приняла слова отца близко к сердцу. И все же… сейчас она в шоке. И в ее взгляде я сейчас читаю не только шок и грусть от смерти малознакомого человека. Там много вопросов… и принятие? Алиса винит меня в смерти отца, но типа принимает меня и таким? Что за бред?
— Задавай, — вздыхаю я, распрощавшись с идеей поскорее вырубиться и хоть ненадолго забыть о сегодняшнем дне. Но
— Как это произошло? — Ее голос дрожит, а глаза блестят от подступающих слез.
— Его застрелили, — спокойно отвечаю, натягивая джинсы. Вести такие разговоры с голым задом не лучшая идея. Она тоже подбирает с пола свои пижамные шорты и одним рывком тянет вверх.
— Когда?
— Какая разница, принцесска? Точное время покажет экспертиза, но предварительно сказали, что сегодня утром.
— Но сбежал он когда ты был со мной? Прости, Марат… Я не должна была… Ты оставил его потому что я не смогла… я расклеилась и ты все бросил и прибежал ко мне.
— Тсс, — ловлю ее за руки и вздыхаю устало. — Отца убили потому что он не поверил мне и надеялся на своих дружков. Ты здесь вообще не причем. Точка.
Я понимаю, что возможно мне надо найти для нее более мягкие слова, рассказать ей о его прошлом, подробнее об этой ситуации, но сил нет… За эти дни я чертовски устал и сегодняшние события окончательно вымотали меня. Я сейчас как выжатый лимон и каждое новое слово приходится выдавливать из себя через силу.
— Это правда, что ты сдал его полиции? — выпаливает она на выдохе.
Блять… Вот оно. Вот что гложило ее все эти дни. Отец все-таки успел пожаловаться ей на свою тяжкую судьбу. Ловлю ее глаза в капкан. Полна решимости, смотрит на меня взглядом декабристки, разве что вслух не говорит: ты чудовище, но я люблю тебя и таким.
И от этого… нет, мне не больно. Но в груди почему-то дерет. Потому что я сразу представляю ее мысли на протяжении этих недель. Сколько раз она смотрела на меня и задавала себе этот немой вопрос, не осмеливаясь произнести его вслух. Сколько раз она целовала меня, занималась со мной сексом и гадала действительно ли я такой отмороженный мерзавец, как описал мой папаша или он меня все же оклеветал…
Сил нет, есть только дикая усталость и какое-то безразличие.
Начинаю жалеть, что пришел сегодня. Потому что я сейчас не способен на нормальный разговор. Не вывожу. Не могу сообразить как правильно ответить. Видимо, алкоголь все-таки успел подействовать. Или, может, это естественное состояние для того, кто потерял родителя. Но в любом случае, я себе таким не нравлюсь. Меня словно загнали в угол и я отчаянно ищу выход. И в такой ситуации я прекрасно понимаю, что могу нечаянно задеть всех, кто стоит на моем пути.
— Правда, — выплевываю я. — Но если бы у меня был шанс вернуться во времени, я бы сделал все точно так же. Что бы он там ни наплел тебе, как бы ни старался выставить себя невинной овечкой, он бессердечный ублюдок.
На этих словах я запинаюсь и сделав глубокий вдох-выдох, исправляюсь: — Был. Он был бессердечным ублюдком.
— Он был плохим отцом? — едва слышно произносит она. — Он тебя бил? Издевался? Это из-за него ты…
Она сбивается, наверняка, пытаясь придумать более мягкую формулировку моим странностям, но я решаю ее не мучить: