Вместе с камнем
Шрифт:
Теперь я только и думал о том, как сделать такую же коллекцию из своих камней. После настойчивых упрашиваний в мое распоряжение выделен выдвижной ящик старого буфета.
Много счастливых часов провел я за работой. Подбирал коробки, крышки, банки и расставлял их в своем ящике. Большие камни клал в коробки из-под ружейных гильз и пороха (достал у местных охотников), а мелкие — в спичечные коробки. На номерки пошли цифры из старой арифметики.
Ящик для следующей коллекции я сколотил сам. Был он неказистый, без стекла и крышки. Я разделил его тонкими планочками, сколотыми с прямослойного елового полена. В перекрестиях планочки
Серный колчедан [2]
Члены школьного географического кружка собираются в поход. Ведет нас Алексей Григорьевич Овчинников, учитель географии, организатор и руководитель кружка. Наша цель — дойти до истоков реки Мёжи и спуститься вниз на лодке и плоту.
Кружок уже хорошо знают в области. Мне поручено составлять метеосводки и каждый месяц отсылать областной станции юннатов.
Собираем походное имущество. Рюкзаков тогда мы еще и не видали. Дома нам дали котомки из холста и пришили к ним лямки. Получилось нечто вроде солдатского вещмешка. Продукты готовили сообща, а затем разделили по равному весу: хлеб, крупа, сахар, соль. Рыба нас ожидала в реке. Имелась кое-какая снасть, а также винтовка-мелкокалиберка и новый фотоаппарат «Фотокор».
2
Серный колчедан (пирит) — соединение железа с серой. Название происходит от греческого слова «пир», что значит «огонь». При сильном ударе стальным предметом от пирита летят искры.
В кружке мы попритерлись друг к другу, но не настолько, чтобы всем быть полными друзьями. Алексей Григорьевич, сам в недавнем деревенский парень, отслужил в авиации, поработал на реке плотогоном и сплавщиком. «Правил» он нами умело, ненавязчиво, но твердо. Обязанности каждого расписаны и не подлежали обсуждению. Мне, как самому слепому, поручена мелкокалиберка: желания стрелять из нее никакого, да и без очков бесполезно.
Все ненадежное, не совсем нужное — исчезало, ломалось и выбрасывалось. Фотоаппарат оставили на первом же привале. Когда хватились и вернулись, его не было: дорога…
За несколько дней мы подтянулись, с полслова понимали Алексея Григорьевича. Не было лишних разговоров и споров. Мы работали.
Добрались и до настоящих камней. В основании высоченного обрыва в излучине реки выходили темно-серые глины с «чертовыми пальцами» и с округлыми кусками все того же тяжелого и поблескивающего камня, который мы собирали у колодца в деревне. Теперь мы уже знали, что это — руда.
На свою стоянку руды натащили не менее пуда. Долго обсуждали, что будем с ней делать, что надо раскопать, записать и зарисовать. Областная станция юннатов поможет разобраться. Сами мы пока никаких анализов делать не умели.
Вечером, когда от комаров стало совершенно невыносимо, кто-то набросал в оба костра кусков руды. Авось что выйдет!
Перед рассветом все повскакивали со своих постелей из веток и травы — кругом шла пальба! Из костров вылетали фонтаны искр, «пахло порохом»!
Еле разобрались в темноте, что это лопается руда. Угли разлетались,
Долго палками выбрасывали злополучное топливо из костра и скатывали вниз к реке. И оттуда доходили временами волны газа, пока еще нам неизвестного.
Скоро в зарослях начали возиться ранние птички. После восхода комары поутихли, и мы долго спали крепчайшим сном на нашей разгромленной стоянке…
«Серный колчедан» — лаконично сообщал документ станции юннатов, куда мы осенью послали куски руды.
Вернулись мы домой из похода ярким солнечным утром. Было воскресенье двадцать второго июня тысяча девятьсот сорок первого года.
Камни и книги
Книги лесничего
…Шш-ирк, шш-ирк… Шш-ирк, шш-ирк… В предрассветной декабрьской темени едва мелькают носки моих широких лыж. Все хорошо пригнано. Ремни в порядке, плотно сидят на ладно подшитых валенках. Широкие петли бамбуковых палок не режут рук. Шесть километров до школы — конечно, не проблема. Только вот есть хочется…
Ночевать сегодня придется в селе. Вечером общее комсомольское собрание. Добираться ночью домой жутковато: полно волков. Согнала их к нам война.
Когда рассветет, повсюду будут видны следы когтей — будто железными граблями исполосовали дорогу. То ли кто чистит свои лапы от вмерзших комьев снега, то ли метки какие делает.
Лыжи в селе оставляю у наших дальних родственников Лебедевых. Ночевать тоже у них придется. Алексей Георгиевич — лесничий. Я побаиваюсь и стесняюсь этого молчаливого, строгого человека в очках, похожего на Свердлова. Мария Филипповна — наша учительница математики. Добрая, тихая женщина. Немало повозилась она со мной, разъясняя алгебраические правила. Плохо они укладывались в голове, забитой предметами, далекими от школьных программ.
Поздно вечером, когда Мария Филипповна собирала мне постель, увидел на этажерке коричневую книжку с изображением геологического молотка на переплете. А. Е. Ферсман — «Занимательная минералогия». Мне разрешили ее полистать. Какие рисунки! Камни, рудники с неведомыми машинами, инструменты геолога, ящики для коллекций! Видя мое потрясение, Алексей Георгиевич сказал, что эту книжку я могу взять домой почитать. Затем он отыскал еще одну книгу и подарил ее мне. Это был школьный учебник по геологии и минералогии Потемкина и Малинко. Что и говорить, заснул я счастливым!
Утром на уроках сразу же принялся за «Геологию»: описание приемов работы геолога, подготовка снаряжения, сбор образцов камней, составление геологических разрезов и планов. Оказывается, это такая же настоящая работа, как у крестьянина или лесоруба — свои инструменты и орудия, свое ремесло. Хотелось сразу приняться за дело!
Недалеко от села, в глубоких придорожных канавах на левом берегу речки Егорьевицы, даже зимой видны под нависшими снежными козырьками выходы каких-то красных глин. Может, в этих глинах тоже есть слои, складки со своими «элементами залегания»?