Люди, которым здесь приходится заниматься различными искусствами, с удивительным единодушием отмечают абсолютную неприспособленность города к этим занятиям. Трудности, по всей вероятности,
связаны не столько с провинциальной инерцией, отсутствием востребованности и хорошей критики, сколько с функционально иными задачами, которые эта местность призвана решать. В давние времена она служила пограничной областью между Московским государством и южными степями, контрольно-пропускным пунктом, поселением полувоенного типа. Устойчивая же театральная репутация Воронежа, при отсутствии реальных оснований для таковой, связана, видимо, с тем, что пограничник, находящийся в пограничном состоянии город или человек, всегда имеет в себе функцию декорации, нечто бутафорское, знак о переходе из одной реальности в другую. Театр, стоящий на грани колебаний физического мира перед его рассыпанием, всегда намекающий на преобразование, на другое. Он даже не мост, не такая, к примеру, часть речи, как союз, он - фикция в качестве реальности, он отсутствует в качестве объекта. Во время
войны эта его функция обнажилась: город стоял, как пустые декорации, страшные. Смерть Кольцова не является следствием его семейных передряг с чахоточной купецкой вдовой, она есть логика города, который подбирает людей себе по вкусу.
Как если бы подниматься на фуникулере, видеть сцену реки, зеленые ярусы и ложи, юношеский Колизей, описанный опальным поэтом. Происходящ натягивает свою ежесекундную золотящуюся паутинку; для таких местностей пишутся вариации на темы Вильгельма Мейстера и Коричных лавок с их наблюдательной метафизикой. Бергман, которого интересуют подобные вещи, видимо, великий дилетант от театра.
Город устраивается так, что, возможно, однажды, ближе к утру, невидимая рука, высунувшись из водохранилища, потянет на себя его скатерть со всеми рюмками, тарелками, окурками и объедками и утащит на дно, что будет сопровождаться мощным облегченным вздохом усталого пространства. Мы находимся в ожидании тишины, и попытки прибегнуть к обману во избежание своей судьбы кажутся бессмысленными.