Вначале их было двое...
Шрифт:
— Вот и М «аяк» — сказал, повернувшись к Шалиту, Журбенко.
— Да, так оно и есть, — согласился тот.
В конце выгона, который тянулся от хлебных полей до самого поселка, дорога разветвлялась на две — одна вела к молочной ферме, другая пролегала по единственной широкой улице поселка.
Шалит ударил вожжами по крупу лошади, энергично зачмокал, и кобылка побежала крупной рысью, но возле стоявшей посреди поселка арки опять пошла медленней. Тут надеждинцы и остановились.
— «Добро пожаловать», — прочел Журбенко написанные на арке большими
— Видал, как гостей приглашают, — подмигнул Шалит, — честь по чести. Да и то сказать — в «Маяк» все делегации едут.
— А чем мы не делегация, — отозвался Журбенко и не без иронии добавил: — Пускай от бедного, отсталого колхоза, а все же делегация…
Кругом было пусто и тихо. И вдруг откуда-то издали донеслись торжественные звуки трубы и ритмическая дробь барабана. Они свернули в ту сторону, откуда слышалась музыка, и, обогнув большой колхозный двор, выехали на плогцадь перед правлением колхоза. Тут они увидели много людей.
— Где это играют? — стал оглядываться во все стороны Шалит.
— Как будто митингуют, — заметил Журбенко. — Что тут за праздник?
Шалит подъехал поближе и, поставив двуколку у обочины, вместе с Журбенко стал прислушиваться к речи, которую Коцин не говорил, а выкрикивал с трибуны, сбитой из досок, перед кирпичным зданием правления:
— Мы заверяем наших дорогих гостей, что, как и до сих пор, будем стоять в самых первых рядах и ни на шаг не отступим с фронта передового сельского хозяйства Советской страны, пусть живет…
Смуглый длиннолицый паренек в матроске и пионерском галстуке, боясь, видимо, не успеть в нужный момент ударить в барабан, заблаговременно поднял палочки, а, глядя на него, кряжистый, широкоплечий старый трубач с густыми и висячими, как у Тараса Бульбы, усами поднял ко рту свою здоровенную трубу, подав етим знак остальным музыкантам, среди которых было немало пионеров, — и не успел Коцин докричать свою речь, как оркестр грохнул, заглушая его слова. Но Коцину, видимо, казалось, что митинг проходит недостаточно торжественно, и он возглашал всё новые здравицы, заставляя оркестр играть за тушем туш. Наконец ретивый оратор выдохся и умолк. Теперь заговорил приезжий бритоголовый человек с маленькими, глубоко посаженными глазами. Он говорил быстро и горячо, так и сыпал примелькавшимися, стертыми от частого употребления словами.
Митинг закончился, и народ стал расходиться. Но долго еще провожал гостей Коцин, долго и энергично тряс им руки, прощаясь. И только когда гости уехали, Коцин увидел Шалита и Журбенко на стоявшей у обочины двуколке.
— Вот те на! — воскликнул он с наигранной радостью. — Откуда вы взялись? Не иначе как с неба свалились… Жаль, жаль, что опоздали на митинг… Мы, слава богу, гостями не обижены — у нас делегации почти каждый день… Но вы у нас особенные, самые дорогие гости… Где же музыканты? Мы ведь встречаем делегации не как-нибудь — с музыкой. У нас свой оркестр.
Коцин сделал несколько шагов вперед, как будто желая догнать оркестр, но тут же повернулся к Шалиту и Журбенко:
— Почему
Коцин был слишком занят собой и не заметил, что гости устали и не прочь отдохнуть с дороги. И когда Шалит как бы невзначай спросил, где бы им поставить лошадь и задать ей корму, недогадливому хозяину стало неловко.
— Милости просим, милости просим ко мне, — зачастил он, — будете у меня самыми желанными гостями, умоетесь, перекусите как следует.
— Да ты не беспокойся, спасибо, — попробовал уклониться от приглашения Шалит, — мы спешим, нам бы только лошадь ненадолго пристроить.
Но от Коцина не так-то легко было отделаться.
— Нет уж, вы, пожалуйста, заезжайте ко мне, кровно обидите отказом. Ведь я зову вас, поверьте, от чистого сердца.
Пришлось заехать.
Когда гости пообедали и отдохнули немного, Коцин повел их осматривать хозяйство колхоза.
— С чего начнем? — заискивающе спросил он. — Не заглянем ли мимоходом в клуб? Право же, стоит посмотреть, какой мы клуб отгрохали — настоящий дворец. Могу с гордостью сказать, что далеко не все городские клубы так обставлены. Правда, он стал нам в копеечку!
— В клуб зайдем на обратном пути, — предложил Журбенко, — а сейчас отправимся на молочную ферму.
— Что ж, на ферму так на ферму, — согласился Коцин. — Так даже лучше. Попозже в клубе будут крутить фильм, вы и его заодно посмотрите. Ведь к нам привозят лучшее, что только есть в области: что показывают в областном центре, то и у нас.
Коцин тем охотнее согласился с предложением Журбенко, что ему не терпелось показать гостям асфальтированную дорогу, которую при помощи шефов ему удалось проложить от околицы до самой фермы. И красовавшейся на площади, рядом с правлением колхоза, Доской почета хотелось похвастать Коцину. Да не пришлось. Гости так засыпали его разными вопросами, что он едва успевал отвечать. Севооборот на полях «Маяка», удельный вес пропашных культур в колхозе — вот что главным образом интересовало дотошных гостей.
Коцину не хотелось углубляться в эти темы, и, чтобы отвлечь от них внимание гостей и заодно показать свою ученость, он козырнул цитатой из вычитанной в какой-то брошюре статьи о важности зерновой проблемы. Но надеждинцев не так-то легко было провести.
— О значении зерновых культур, — резко перебил Коцина Журбенко, — и мы кое-что знаем. Мы тоже читаем газеты и малость смыслим в хозяйстве. А что касается пропашных культур, так вы, похоже, вовсе ими не занимаетесь — с ними забот не оберешься, потрудиться над ними надо, а вам неохота… Теперь понятно, почему вы раньше других колхозов план выполняете.