Вне игры
Шрифт:
– Превосходно, – добавила мать. – Еда была очень вкусной.
– Только порции маленькие, – вставил отец.
– Как это маленькие?
– Я просто уточняю, Эллен. Еда была вкусной, но порции маленькие.
– Ты что, их взвешивал?
– Когда я вижу маленькую порцию, я знаю, что она маленькая. Эти были маленькими.
– Маленькими! А тебе нужны большие? Господи, он ест, как лошадь. Если ты сбросишь фунтов десять, тебе это пойдет на пользу.
– По-твоему, я толстею? Ничего подобного.
– Неужели? Посмотри на свои брюки – они натянуты так, будто ты танцуешь диско.
Отец подмигнул.
– Но
– Эл! – воскликнула мать, не удержавшись от улыбки. – В присутствии ребенка! Что с тобой?
Отец взглянул на Майрона и развел руками.
– Мы были в Венеции, – сообщил он так, словно это было объяснением. – И в Риме.
– Ни слова больше, – взмолился Майрон. – Умоляю.
Они рассмеялись. Когда смех затих, мать заговорила приглушенным тоном:
– У тебя все в порядке, милый?
– Конечно, мама.
– Правда?
– Да.
– У тебя были неплохие моменты на площадке, – заметил отец. – Ты сделал Терри два отличных паса, когда тот был под кольцом. Действительно отличных паса. Умных и изящных.
Он всегда умел подсластить пилюлю.
– Публика была в восторге, – усмехнулся Майрон.
Отец сокрушенно покачал головой:
– Думаешь, я говорю это для того, чтобы утешить тебя?
– Мы оба это знаем, папа.
– Даже если и так – какая разница? Это не важно, Майрон. И никогда не было важно.
Майрон кивнул. В самом деле. Он повидал немало озабоченных отцов, которые всю жизнь только и делали, что заставляли сыновей воплощать свои неудавшиеся мечты. Они взваливали на них ношу, им самим оказавшуюся не под силу. Но к его отцу это не относилось. Эл Болитар никогда не забивал сыну голову волшебными историями о его физических способностях. Не пытался на него давить и почти чудесным образом сохранял безразличный вид в те минуты, когда больше всего о нем заботился. Одно очевидно противоречило другому – как лед и пламя, – но отец как-то ухитрялся это делать. Жаль, для сверстников Майрона подобный подход был скорее исключением. Его поколение осталось без ярлычка, застряв где-то между разочарованными битниками Вудстока и поколением X от MTV. Они были очень молодыми, когда бал правили тридцатилетние, и стали слишком старыми для «Беверли-Хиллз, 90210» и «Мелроуз-плейс». По мнению Майрона, его можно отнести к поколению так называемых сводящих счеты. Ретивые отцы возлагали всю ответственность на сыновей, а те винили в каждой неудаче родителей. Его товарищей учили смотреть назад и подхватывать упавшее знамя, когда его выронили отцы. Майрон был от этого избавлен. Если он погружался в прошлое родителей, то лишь для того, чтобы усвоить их опыт раньше, чем заведет своих детей.
– Я знаю, как все это выглядело со стороны, – заметил ом, – но, поверьте, на душе у меня не так уж плохо.
Мать всхлипнула:
– Мы знаем.
Ее глаза покраснели.
– Надеюсь, ты не оплакиваешь мою…
Она покачала головой:
– Нет, нет. Ты вырос. Я все понимаю. Но когда ты снова выбежал на площадку, как тогда, как раньше…
Ее голос оборвался. Отец смотрел в сторону. Сентиментальная троица. Ностальгия притягивала их, как папарацци молодых старлеток.
Майрон подождал, когда сможет говорить нормально.
– Джессика хочет, чтобы я переехал
Майрон ожидал протестов, особенно от матери. Она так и не простила Джессики их первого разрыва, и Майрон сомневался, что когда-нибудь простит. Отец, как всегда, демонстрировал хладнокровие хорошего телеведущего, задающего умные вопросы.
Мать посмотрела на отца. Тот положил ей руку на плечо. Мать обронила:
– Ты всегда можешь вернуться.
Майрону хотелось большей ясности, но он ограничился кивком. Они сели вокруг кухонного стола и продолжили разговор. Майрон сделал себе сандвич с сыром. Мать его никогда не угощала. Она полагала, что одомашнивать надо собак, а не людей. Она вообще больше не готовила, и Майрон считал, что это не так уж плохо. Ее материнская любовь проявлялась только словесно, что его вполне устраивало.
Родители рассказали ему о своей поездке. Майрон кратко и очень туманно объяснил, почему вернулся в баскетбол. Через час он спустился в свою комнату в цокольном этаже. Он жил здесь с шестнадцати лет, после того, как сестра уехала в колледж. Цоколь был поделен на две части – комнату для гостей, где Майрон принимал друзей и которую тщательно убирал, и небольшую спальню, обставленную по его вкусу. Он лег в кровать и стал разглядывать постеры на стенах. Они висели много лет, выцвели и покоробились по углам, пришпиленные канцелярскими кнопками.
Майрон всегда болел за «Кельтов» – его отец вырос рядом с Бостоном, – поэтому его любимыми спортсменами были Ян Хавличек, звезда «Кельтов» в шестидесятые и семидесятые, и Ларри Берд, блиставший в восьмидесятые. Он посмотрел на Хавличека, потом на Берда. Предполагалось, что его фотография будет следующей. Он мечтал об этом с детства. Когда «Кельты» взяли его в команду, Майрон почти не удивился. Так предназначено судьбой. Он станет новой легендой «Кельтов».
А вскоре его сбил Берт Уэссон.
Майрон закинул руки за голову. Глаза постепенно привыкли к полумраку. Зазвонил телефон, и он рассеянно взял трубку.
– У нас есть то, что ты ищешь, – произнес голос, пропущенный через электронное устройство.
– Простите?
– То, что хотел купить Даунинг. Это обойдется тебе в пятьдесят тысяч долларов. Приготовь деньги. Завтра вечером получишь инструкции.
Звонивший повесил трубку. Майрон нажал «звездочку-шесть-девять», чтобы определить номер, но звонок поступил из другого района. Он опустил голову на подушку, стал смотреть на фотографии и ждать, когда его сморит сон.
Глава 28
Офис Мартина Фелдера находился на Мэдисон-авеню, недалеко от фирмы Майрона. Агентство называлось «Фелдер инкорпорейтед», что придавало предприятию особую солидность. Лучезарная секретарша проводила Майрона в кабинет Мартина.
Дверь была открыта настежь.
– Мартин, к тебе пришел Майрон!
Болитар знал такие фирмы. Все называют друг друга по именам, одеты по новой моде – небрежно, но стильно. Мартин в свои пятьдесят с лишним лет предпочитал джинсовые рубашки с ярко-оранжевым галстуком. Редкие волосы зачесывал назад, полускрывая небольшую лысину. Зеленые брюки от «Банана рипаблик» идеально выглажены. Костюм дополняли оранжевые носки в тон галстуку и мягкая обувь из натуральной кожи.