Вне клана
Шрифт:
Разительный контраст с мрачными холмами, где любой неправильный шаг мог привести в нору ядовитых скорпионов или в прикрытую тонким слоем травы бездонную пропасть, где каждая ягода на кустах за пределами безопасной тропы была смертельно ядовита.
Граница между обиталищем монстров и территорией людей была удивительно четкой. Будто кто-то провел циркулем, отделив густую темно-зеленую растительность холмов с ее множеством ядовитых растений от светло-зеленой летней травы человеческого поселения.
Зайн пересек границу первым, как-то
Потом реальность перед моими глазами сдвинулась.
Острые клыки скал, с которых стекают языки лавы. Земля, покрытая пеплом, плодородным, но не способным дать жизнь — этому мешает магия. Рядом с мертвой землей лежит земля живая, отделенная невидимым барьером, зеленая и цветущая. По прорубленной в скалах дороге едут трое, приближаясь к живой земле. Вот первый из всадников проходит через барьер и бледный огонь окутывает его фигуру. Вот то же самое происходит со вторым.
А вот с третьим все иначе…
Третий человек дергается, но не успевает ничего сделать, потому что из ниоткуда появляется сеть, сияющая бледным гнилушечным светом, опутывает его и скидывает на землю…
Воспоминание промелькнуло перед моим внутренним взором за долю мгновения и исчезло.
Первое воспоминание за последние пятнадцать дней.
Моя неверная память перестала подкидывать мне осколки прошлого примерно через сутки после того, как я взял в руки демонический топор. И вот теперь, через три дня после очистки от скверны, вернулась. Простое совпадение? Или ей мешала демоническая скверна?
Так или иначе, невидимый барьер моего воспоминания очень походил на вот этот, окружающий обитаемые земли аль-Ифрит.
— Амана, — я коснулся запястья магички, останавливая ее, и спросил, понизив голос: — На кого настроен барьер? Кого он ловит?
Амана повернулась ко мне, ее брови приподнялись.
— Как и везде — преступников.
Что-то такое я и предположил.
— Включая тех, кого только подозревают в совершении преступлений? Со всей Империи?
— Конечно.
Ясно.
Ясно, что я влип.
И почему автор «Хроник» ни словом не упомянул об этих барьерах?
— Каким образом барьер определяет преступников?
Брови Аманы поднялись еще выше.
— Рейн, ты ничего не хочешь мне рассказать?
— Сперва ответь на вопрос, — попросил я мрачно.
— Барьер работает по слепку жизненной силы, взятому с любой вещи преступника, которой он касался.
С любой вещи? Что ж, в той безымянной деревне от меня остался соломенный матрас на лежанке в казарме. Если Виньян Кадаши серьезно подошел к делу — а я был уверен, что это так, — слепок с матраса точно взяли.
— Амана, сможешь провести меня через барьер так, чтобы
Выражение лица магички можно было отлично описать фразой: «И как я сама раньше не догадалась?».
— За какое преступление тебя ищут, Рейн?
— За убийство, — ответил я кратко.
Пауза, потом Амана тихо хмыкнула.
— Полагаю, тот человек заслужил смерть?
Я вздохнул.
— Нет, не заслужил. Он был хорошим человеком и его я не убивал. Меня подставили.
— Звучит так, будто кого-то другого ты все же убил.
— Всего лишь одного наемника, — я пожал плечами. — Ну так как? Сможешь?
Долгий задумчивый взгляд.
— Конечно. Но ты должен мне объяснение.
Я молча кивнул.
— Объяснение не только мне, но и моему брату. Он узнает о вмешательстве в работу барьера в тот же момент, когда оно произойдет.
Я кивнул снова.
Как же я хотел этого избежать! Но сколько веревочке не виться…
Первые дни я не смог бы четко объяснить, почему ничего не рассказал о себе ни Кастиану, ни Амане.
Не доверял?
Да, не доверял, но не им конкретно, а вообще людям.
Веская причина молчать появилась только позднее, когда я узнал из «Хроник», что между возможно-моим кланом и обоими кланами Аманы существовала кровная вражда.
Ладно. Мы еще не добрались до имения аль-Ифрит. У меня еще было время обдумать то, что я расскажу, и то, о чем промолчу.
Вот только…
Я вновь вспомнил слова Аманы о том, что ее отец всегда «умел узнавать правду», причем даже в ситуации, когда живых свидетелей событий не оставалось. Обладал ли такими же способностями нынешний глава клана? Скорее всего да. Значит, ничего в моем рассказе не должно навести на мысль, что я имею отношение к семье Энхард, и тогда мотива «узнать правду» просто не появится.
Как все же жаль, что у меня не было возможности тренировать выражение лица перед зеркалом! Судя по реакциям Аманы и Кастиана, все мои эмоции и мысли тут же отражались в моей мимике.
Значит и человек, стоящий во главе Старшего клана, наверняка умеющий разбираться в людях, меня «прочитает». А если он что-то пропустит, то это не пропустит Амана…
— Рейн, не переживай, — голос Аманы прозвучал на редкость мягко.
Я едва не зарычал. Вот и еще одно доказательство того, как плохо я владею своим лицом! Все мысли отражаются на нем, как на зеркальной поверхности. Ну куда это годится?
— В чем бы тебя не обвиняли, что бы ты на самом деле ни сделал, это не важно, — продолжала говорить Амана тем же мягким тоном. — Нам нужно узнать детали лишь для того, чтобы разрешить проблему… Мы не будем осуждать тебя, обещаю. Ты ведь и сам знаешь, что святых среди глав кланов не бывает, у нас у всех руки в крови.
— Разрешить проблему? — повторил я.
— Снять обвинения, — пояснила Амана. — А если это невозможно, то… то есть и другие варианты. Не беспокойся, твой случай не уникален.